Больше ей нечего бояться за будущее и отчаянно цепляться за прошлое. Как только Бренна приняла такое решение, с ней произошло удивительное превращение – она добровольно, с готовностью отдала себя Коннору.
– Что ж, Коннор Мак-Алистер, теперь я твоя. Я решила, что ты можешь получить меня.
Она закрепила свое обещание поцелуем, несмотря на приказ никогда не целовать мужа без разрешения, а отняв губы от его губ, уткнулась лицом ему в шею и закрыла глаза.
Больше он никогда не будет удивляться ничему, что услышит от нее, подумал Коннор. Она решила? Ага, пускай будет так.
– Мы с тобой, Коннор, начинаем все сначала, – прошептала она.
Ну вот, снова-здорово. Да о чем она толкует? Но если жена спрашивает его согласия, он должен его дать, дабы осчастливить ее. На самом-то деле ему не пристало волноваться, счастлива она или нет, но его это волновало. Коннор утешал себя надеждой, что, как только она привыкнет к новой жизни, сразу перестанет забивать себе голову всякой ерундой.
Коннор отстранился от дерева и посмотрел на жену. Сейчас она казалась безмятежной, что обещало на время покои и тишину. Он подумал: черт побери, что завтра сказать брату? Впрочем, имеет ли это вообще какое-то значение?
– Коннор! – Да?
– Я буду хорошо заботиться о тебе.
Он был поражен этими словами. И хотя ему стоило обидеться на нее, ведь это он должен заботиться о ней, а не наоборот, обещание ее прозвучало так искренне, что он понял – она хотела сделать ему приятное.
Бренна заснула прежде, чем он успел поставить ее на ноги. Она приникла к его груди, ее мягкие губы уткнулись в ямочку на его шее. Он вдруг ясно осознал, что ему нравится, как тесно она к нему прижимается, нравится слушать ее сонное дыхание – ему нравится в ней все. Сейчас, когда она не пытается с ним спорить, она такая милая и желанная. Бренна начинала доверять ему, иначе не заснула бы у него на руках улыбаясь. Сердце Коннора учащенно забилось.
Он понятия не имел, сколько времени простоял в лесу с драгоценной ношей на руках. К действительности его вернули первые раскаты грома. Он подобрал туфельки жены и направился в лагерь.
Его люди тем временем соорудили из кольев и сучьев каркас для шалаша, в котором поместилось бы трое взрослых, и накрыли его толстыми звериными шкурами, привезенными солдатами Алека. Шалаш стоял на дальнем краю поляны, входом он был обращен к лесу, чтобы перед глазами жены Коннора, когда она проснется, никто не маячил.
В углу укрытия лежали вещи Бренны, оставленные у ручья. Коннор кинул туда же ее туфли и чулки.
Она так крепко спала, что даже не пошевелилась, когда он раздевал ее. Коннор вздохнул: слишком поздно он понял, что ей надо бывать одной.
Как только он развязал ленточки, которые соединяли полы нижней рубашки, и она раскрылась до пояса, его взору предстала пышная молочно-белая грудь.
Коннор с трудом удерживал себя. Он хотел ее с самого утра, едва открыл глаза. Сейчас страсть захватила его целиком. Он долго боролся с собой, но когда среди ночи гроза разыгралась вовсю и Бренна, застонав во сне, перевернулась так, что оказалась на нем сверху, он понял – сражение продолжается. Она не могла быть осторожной даже во сне.
Рука его направилась к ее бедрам, и когда он начал раздвигать их, мечтая об одном, тогда лишь он понял, что делает, и заставил себя остановиться.
Он стал трясти жену, чтобы она проснулась и слезла с него. Бренна точно подброшенная села рядом с ним, совершенно сбитая с толку звуками дождя, барабанившего по крыше из шкур, и прошептала его имя.
– Все в порядке, Бренна, спи.
Его голос прозвучал сердито, о чем он очень пожалел. Но черт побери, он только что сделал открытие – он совершенно разучился владеть собой. А она, разумеется, не помогала ему обрести утерянное самообладание. Рубашка с одного ее плеча сползла до локтя, и… О Боже, помоги ему найти силы и не сдернуть с нее все! Каждый раз, когда молния рассекала небо, ее ослепительный свет проникал через незанавешенный вход, освещая роскошное тело жены.
Она снова заснула сидя, причем мгновенно, и, если бы он не видел, как она засыпает, он бы не поверил, что такое возможно.
– Ложись, – велел Коннор и нежно подтолкнул ее.
Через секунду, когда она снова навалилась на него, он понял – надо действовать решительно.
– Слезай с меня!
Она проснулась от его грубого голоса.
– Нет, – прошептала она.
– Нет?
– Нет уж, спасибо, – поправилась она. – Мне холодно. Ты что, ничего не можешь сделать?
О Господи, она указывает ему, что делать, даже в полусонном состоянии!
– Ну и что я должен делать?
– Обними меня.
Он почувствовал, что она дрожит, и немедленно сделал, как она просила.
– Я тебя разбудила, Коннор?
– Нет.
– Тебе холодно?
– Нет.
Она начала поглаживать его грудь, надеясь, что нежные прикосновения успокоят его и, может, тогда он признается, почему он всегда такой колючий.
– Что ты делаешь?
– Успокаиваю тебя.
Должно быть, она шутит. Успокаивает? Да она сводит его с ума, и он был совершенно убежден, что она делает это сознательно.
– Перестань меня возбуждать.
– Что с тобой? Ты ведешь себя как медведь.
Он пропустил сравнение мимо ушей, сосредоточившись на том, чтобы заставить ее понять, что она с ним делает.
– Я снова тебя хочу. Теперь ты понимаешь, почему ты должна слезть с меня?
Она не двинулась.
– А я имею право кое-что сказать насчет этого? – Да.
– Тем самым ты хочешь сказать, что, если я произнесу «нет», ты отнесешься с уважением к моему желанию?
Господи, да ведь он только что ей это сказал!
– Если ты мне скажешь «нет», я не прикоснусь к тебе. Она принялась барабанить пальцами по его груди. Он накрыл ее руку своей, останавливая.
– Тебе надо учиться быть осторожной, Бренна. Она не обратила никакого внимания на его указания.
– В Англии жены не могут отказывать своим мужьям. Моя мама так говорила.
– А некоторые мужчины думают так, как я.
Она изумилась. Она вдруг почувствовала, будто ей преподнесли удивительный дар – владеть своим телом. И она немедленно захотела большего.
– Тогда давай посмотрим на это по-другому…
– Нет.
– А почему?
– Ты не можешь не выполнять приказ своего лаэрда.
Но она несколько раз именно так и поступала и ничуть не пострадала от того, что не подчинилась лаэрду. Но ей хватило ума не напоминать ему об этом. Правда, Бренна не могла удержаться и не высказаться:
