— Стало быть, — сказал я немного рассеянно, — нам следовало бы снова вкусить от древа познания, чтобы вернуться в состояние невинности?
— Конечно, — отвечал он, — это последняя глава истории мира.
Генрих фон Клейст. О театре марионеток
[1]
Глава первая
День Y: так Гитлер и немецкое высшее командование назвали 2 сентября 1939 года
[3] — день, когда они решили послать свои войска через польскую границу. Я не знаю, действительно ли у стратегов был такой термин или его придумали специально для этого дня этого года. Y, «ипсилон»: точка схождения, перекресток, после которого обратной дороги нет.
Стояла прекрасная погода в то время того года, бесконечное теплое золотое равновесие возможности и доброты: все это помнят. В Нью-Йорке была открыта Всемирная Выставка, проходившая под девизом «Построим Мир Будущего», и в конце сентября Аксель Моффет отправился туда вместе с Винни Олифант, ее братом Сэмом и его новой женой Опал. На Центральном вокзале они сели на специальный поезд метро, экспресс, который остановился на недавно построенной станции прямо у ворот Выставки. Билеты на Выставку стоили семьдесят пять центов, но Аксель заметил, что можно за пять долларов купить абонементную книжечку с билетами на все главные зрелища и завтраком в придачу.
— Ну давайте же войдем, — сказал Сэм.
Сэм и Опал, жившие в Кентукки, прежде не встречались с Акселем Моффетом; он уже какое-то время ухаживал за Винни, и она посылала Сэму маленькие смешные письма, в которых пренебрежительно отзывалась о своем ухажере. Сэм говорил Опал, что, похоже, эта женщина слишком щедра на уверения
[4]. Аксель жил в Гринвич-Виллидж и повстречал Винни на Юнион-сквер: неподалеку отсюда он работал, а она училась в бизнес-школе
[5]. В хорошую погоду оба любили на завтрак перехватить хот-дог у разносчиков. Сэм и Опал отправились на север на старом бьюике Сэма, чтобы Опал, уже беременная, могла познакомиться с семьей Олифантов.
— Надеюсь, это девочка, — сказала она, когда Винни коснулась сизо-серого габардина, обтягивавшего ее живот.
Аксель купил путеводитель, на обложке которого красовались Трилон, Перисфера, белый город, и маленькие аэропланы в перекрестье прожекторов. Пока он разглядывал страницы путеводителя, остальные ушли вперед и ему пришлось догонять их, смешно перебирая странно маленькими ногами в хороших ботинках. Наконец они оказались в самой гуще, у Тематического Центра.
— Единственные полностью белые здания на Выставке, — прочитал Аксель, и они, прикрыв ладонями глаза, посмотрели вверх и вверх, на невозможно тонкий и невозможно высокий шпиль. Внутри огромной белой сферы находилась модель развития города, маленький Мир Будущего внутри большого
[6]. Многосотенная очередь людей, приехавших со всей страны — и всего мира, — текла по белым мостам, переходам и лестницам к маленькой двери, которая вела в сферу.
— Слишком долго, — сказал Сэм.
— Мы выбрали слишком хороший денек, — сказала Опал. — Надо было дождаться дождя. — Все засмеялись. Никто не хотел верить в дождь; казалось, что небо всегда будет таким же лазурным.
— Ну а вот Тематическая Выставка, — задумчиво сказал Аксель и прочитал из путеводителя: — «Здесь, в Демократик-сити, мы показываем орудия и технологии, необходимые для того, чтобы жить полной жизнью в мире будущего».
— Думаю, нам нужно просто рискнуть, — сказал Сэм. — Ну, куда теперь?
— Я бы хотела посмотреть выставку Кентукки, — патриотично сказала Опал.
— Не думаю, что есть такая, — ответил Аксель. — Не у каждого же штата есть павильон.
Везде, куда ни направлялись, они видели огромные предметы, будто перенесенные исследователями из некоего титанического мира, как Кинг-Конг. Кассовый аппарат размером с дом, подсчитывающий число посетителей на Выставке; автомобильный поршень, до неприличия упорно работающий; самая большая в мире пишущая машинка; гигантская дверца банковского сейфа; рабочий с красной звездой
[7], стоящий на вершине павильона России.
— СССР, — сказал Сэм. — Не России.
— И что же ты думаешь? — спросила Опал, беря Сэма за руку и оглядываясь на Винни и Акселя, идущих сзади.
— Ну, — ответил Сэм, — вряд ли он подходит для семейной жизни.
— Ой, Сэм.
— Вряд ли, — повторил Сэм с улыбкой.
— Она выше его, — сказала Опал. Аксель остановился, чтобы зажечь для Винни ее «Олд Голд»
[8], хотя себе сигарету не брал, потом осторожно погасил спичку. — Это всегда немного напрягает.
— Да ладно, — сказал Сэм, по-прежнему улыбаясь.
Им еще не доводилось бывать в таком чистом общественном месте. Тысячи хорошо одетых людей шли пешком или ехали в маленьких каплеобразных автомобилях, или фотографировали друг друга на фоне зданий, отсвечивающих белым, светло-розовым и лимонным светом. Лучше всех одевались негры: они шли парами или группами, в ярких костюмах, двухцветных оксфордах
[9] и широкополых шляпах, похожих на цветы. Опал взяла Сэма за руку и посмотрела на него снизу вверх (она была маленькая, а он высокий), и оба подумали (не вслух), что здесь в самом деле должен возникнуть новый мир, и, вероятно, будет невозможно оставаться и растить ребенка или детей в Камберлендских горах в Кентукки, где ничто не меняется или меняется в худшую сторону. Неважно, что ты чувствовал, — жалость или чувство долга.
