— На самом деле нет. — Ему бы следовало почувствовать себя очень неудобно, но нет. Им овладело странное сладостное чувство. — Меня воспитали католиком, но я больше не практикую. Совсем.
Брат Льюис все так же пристально и с сочувствием смотрел на него. Трапписты
[612] были известны тем, что приветствовали все формы религиозного экстаза и приглашали на беседы дзен-монахов
[613] и суфиев
[614]; на их молчаливых трапезах читали вслух Руми
[615], Юлиану Норвичскую
[616] и Беме
[617].
— Но вы не перестали искать, — сказал монах.
— Не знаю, — сказал Пирс. — Я не очень понимаю, что вы имеете в виду. Я знаю, что не считаю себя верующим. Я не думаю, что верю в бога. Если я искатель, то я искал — или, во всяком случае, был бы очень рад найти — доказательство того, что бог, скорее всего, не существует.
Брат Льюис медленно моргнул.
— Надеюсь, вы не имеете в виду, что можете представить себе несуществование творца вселенной?
Ответа не последовало.
— Иначе откуда все это взялось? Чисто случайно?
— Не знаю, — сказал Пирс. — Я ничего не знаю о том, как возникла вселенная.
Брат Льюис сложил руки перед собой, медленно и осторожно, и на мгновение Пирсу показалось, что он молится. Но он по-прежнему глядел на Пирса, может быть, чуть более вопросительно.
— Когда мне покажется, что я нашел какую-то недвусмысленную причину — в биологии, истории, психологии или языке, — почему религиозная вера, или понятие о Боге, может проникать в людей или убеждать их, даже если это на самом деле ни на чем не основано или просто глупо, вот тогда я почувствую, что нашел правду. А пока я в дороге. По большей части.
Каким огромным облегчением было сказать это здесь, и Пирс, договорив, даже глубоко вздохнул, когда закончил. Брат Льюис кивнул, а потом подпер щеку кулаком, очень не монашеский, светский жест.
— Если бы это произошло, вас могло бы это привести к Богу? — спросил он.
Пирс ничего не ответил.
— То есть уничтожение лживых измышлений о Боге? Опровержение лживых утверждений, можно сказать слухов, скептически? Это на самом деле тоже путь к Богу или может им быть. Многие мистики это поняли. Сам святой Томас
[618] сказал, что пристойно и правильно говорить, чем Бог не является: не добрый, не большой, не мудрый, не любящий. Потому что данные понятия ограничивают Бога до определений этих слов. А Бог вне любых определений.
— Via negativa
[619], — сказал Пирс.
— Вы слышали об этом, — снисходительно сказал брат Льюис, как можно сказать кому-нибудь, кто выброшен в открытый космос, сидит в камере смертников или потерпел кораблекрушение. Поэтому Пирс не кивнул в ответ. — Мне интересно, однако, думали ли вы, насколько труден этот путь. Очень одинокий и долгий, потому что Бог утратил знание. Без любви и добра. Может быть, вы знаете.
Ответа не последовало.
— В нашей духовной практике, — сказал брат Льюис, — иногда нас переполняют чувства, любовь, доброта, покой. Справедливость. Кажется, все проблемы решены, все вопросы ясны. Слезы радости. Бог тебя любит. И духовный руководитель может тебе сказать, что да, тебе повезло, у тебя были эти мгновения, будь благодарен за них. Но цель лежит намного дальше и имеет с этим мало общего. И, когда ты достигнешь ее, тебе нечего будет сказать.
Ответа не последовало. Или (подумал Пирс) это действительно так, и я прошел часть пути, не зная этого, и никогда по-настоящему не отдохну, пока иду, или я делаю совсем не то, что эти парни, чем бы это ни было в точности, и никогда не сделаю.
Бог.
— Ну расскажите мне, — сказал брат Льюис и положил ногу на ногу, что вызвало стук его четок, — расскажите мне немного о себе. О ваших обстоятельствах.
