— Я сделаю, что смогу, — сказал он.
Он вышел в Бруклине, у Проспект-парка, и остаток пути прошел пешком; полюбовался на арку Гранд-Арми-Плаза
[35] и пошел на запад к Парк-Слоуп мимо клуба Монтаук
[36], завидев который его отец обычно указывал на венецианские арки и кладку, говорил о Рескине и показывал ему терракотовый фриз с историей индейцев монтаук
[37]. Терракотта. Pietre-dure
[38]. Гуттаперча. Касс Гилберт, спроектировавший небоскреб Вулворт, когда-то жил в этом милом особняке, который построил сам. Однажды, много лет назад, он — тогда уже очень старый человек — остановился и приветствовал Акселя; Пирс, мальчишка в габардиновом костюмчике и коротких штанишках, получил пятицентовик, на одной стороне которого был изображен бизон, а на другой — индеец, но не монтаук.
Но было ли это? Потом его беспокоили внезапно появлявшиеся ложные воспоминания, более живые и неожиданные, чем реальность, если они и не были реальностью, вытеснившей старые воспоминания, теперь ставшие ложными.
Его собственный старый дом. Все детство он проносил ключ от его двери, отмычку (единственный ключ, который он когда-либо называл так). Потом он где-то потерял его и не стал восстанавливать. Он уже собирался нажать на старую треснувшую кнопку звонка — под ним находилась та же самая машинописная карточка с его фамилией, пожелтевшая и выцветшая — и только потом заметил, что дверь приоткрыта.
Он толкнул дверь и вошел. На полу у входа мозаика — два дельфина гоняются друг за другом, пытаясь ухватить за хвост. В сотнях зданий в Бруклине была похожая мозаика; она всегда заставляла Акселя говорить об этрусках, Помпеях и термах Каракаллы; великолепному Грейвли приходилось постоянно мыть мозаику и часто натирать ее воском. Сейчас дельфинов было почти не видно. Грейвли умер: Аксель рассказал об этом Пирсу, когда они говорили в последний раз. Пирсу в детстве всегда говорили, что нужно обращаться к старику «мистер Грейвли», как будто мир не собирался предоставлять ему такую честь и Пирс должен был помнить это.
Дверь квартиры Акселя на втором этаже тоже оказалась открытой.
Из квартиры донесся смех; Пирс заглянул внутрь, и смех прекратился. На него поглядели трое парней, развалившихся на древней мебели отца; они, несомненно, чувствовали себя как дома — ноги в сапогах на кофейном столике, бутылки с пивом на полу, под рукой.
— Привет, — сказал Пирс.
— Ищешь кого-то?
— Акселя. Акселя Моффета.
Из ванной в зал вышел, как будто призванный словами Пирса, еще один человек, босой, подтягивавший тренировочные штаны. Увидев, куда смотрят трое на диване, он тоже взглянул на Пирса.
— Да?
В вырезе его рубашки был виден золотой крест, у него был сломанный нос, как у бандита из комикса; на седеющей голове — вязаная шапочка.
— Где Аксель? — спросил Пирс.
— А кто спрашивает?
— Я — его сын.
— Не может быть.
— Может.
— Да ради бога. — Он почесал голову, указательным пальцем подвинул грубую шапочку вперед и назад и поглядел на чемоданы Пирса. — Останешься здесь?
— На самом деле нет.
— Место-то найдется.
— Нет. Я здесь только на одну ночь. Завтра улетаю в Европу.
— Черт побери. — Похоже, человек не впечатлился — или не поверил — и продолжал не мигая разглядывать Пирса, его враждебный и изучающий взгляд был похож на змеиный. — Аксель знает об этом?
— Я пришел ему рассказать.
Двое из троих на диване засмеялись, как будто нашли это смешным и несуразным, а так и было. Тот, что постарше, посмотрел на них, и они замолчали.
— В любом случае, ты пришел, — сказал он Пирсу. — Уже кое-что. — Подойдя поближе, он, все так же без улыбки, протянул большую узловатую ладонь. — Ты Пирс.
— Да. — У него была железная хватка.
— Хорошо.
— Ты можешь мне сказать, где он сейчас? — спросил Пирс. — Ты знаешь?
— У меня есть кое-какие мысли. Несколько парней сегодня начали праздновать с утра. — Понимающий смех юнцов с дивана. — Он с ними. Где обычно.
— Праздновать.
— Не волнуйся. Все закончится здесь. Но мы можем и побегать за ними. Ничего тогда не пропустишь.
Какое-то время они глядели друг на друга, пока Пирс наконец не понял.
— Его день рождения, — сказал он.
— Шестьдесят три, — сказал человек в шапочке. Ну конечно, благородный доброжелательный Водолей. Он же знал об этом. И теперь сообразил, кто перед ним. Его называли Шеф, и Аксель рассказывал о нем: морской офицер (в отставке), собравший команду из молодых рабочих; по уик-эндам они занимались мелким ремонтом в бруклинских кварталах и неплохо зарабатывали. Аксель был их бухгалтером и доверенным лицом. Пирс не знал, что теперь они переехали сюда, вероятно, чтобы остаться.
— Европа, — сказал Шеф, чей немигающий взгляд внушал Пирсу определенные опасения, которые, несомненно, оправдаются. Пирсу стало интересно, что они сделали с Акселем. Или что отобрали у него. Аксель был способен навлечь на себя множество несчастий, благодаря своим заблуждениям и широте души. — А чего тебе там надо?
— Что-то вроде исследовательской поездки, — ответил Пирс. — Исторические изыскания. — Как будто ответ все объяснил, он повернулся и более внимательно осмотрел рагромленную комнату: вдоль стен громоздились строительные материалы, в углу лежал скатанный ковер. Разбитая клетка валялась на полу, сама птица улетела или умерла; исчезла.
— Да, — кивнул Шеф, — сейчас мы работаем здесь. Во всем здании. Выселили арендаторов и делаем ремонт. Вот что мы делаем для Акселя. Я тебе покажу дом.
С лестничной площадки донеслись шаги, кто-то прошел мимо двери и поднялся на третий этаж, оставляя за собой зловонный шлейф веселых непристойностей. Трое на диване разом вскочили и отправились следом, окликая прошедших. Эй, эй.
