Та пожала плечами:
— Как я и думала, пустая трата времени.
— Что тебе сказали насчет ногтя? — настаивала Охотница, не обращая внимание на видимое недовольство Памелы.
— Обнаружение инородного тела во рту после пребывания в воде — не такая уж редкость. Равно как и в легких, и даже в желудке. Как правило, это мелкий мусор, но случаются и другие находки, — заметила Памела.
— Ясно, но они его сохранили?
— Незачем было.
Охотница не смогла скрыть разочарование.
— Но ты дала им понять, что он может быть связан с другим расследованием?
— Да, я так и сказала, но они уже выбросили его вместе с другими отходами, — нервно ответила Памела.
В душе Охотница понимала, что это логично, особой надежды не было. Но нужно было хотя бы попытаться.
— Не знаю, зачем я тебя слушаю, — разгорячилась Памела.
— Ты доложишь начальству?
— Не смешно. Без ногтя мы не можем сравнить ДНК. Так что сейчас это два разных образца, принадлежащие разным женщинам, как ни крути.
Но Охотница не сдавалась. Она шла за Памелой до самой машины и, прежде чем та успела открыть дверь, встала между ней и кабиной.
— Я знаю, что тебе это кажется абсурдным, но я нутром чую, что дело нечисто.
Памела закатила глаза, показывая, что теряет терпение.
— Я не стану докладывать об этом начальству, даже не думай. Все не так просто, ты и сама знаешь.
Да, Охотница знала.
— Слушай, вчера ты пришла такая встревоженная, напряженная. Не думай, что я не заметила.
— Это все из-за Джорджи, — призналась Памела. — Она вбила себе в голову, что мы должны рассказать всем правду. Но как мне с этим быть? Меня могут уволить.
— А ты не сказала ей все как есть?
— Что именно?
— Что на твоей работе женщине и так непросто, даже если не рассказывать направо и налево, что встречаешься с кем-то своего пола.
Но Памела слишком гордилась своим положением и не готова была признать, что коллеги и начальство как-то не так к ней относятся. Ее лицо потемнело, а черты стали жестче.
— Если я тебе помогаю, это еще не значит, что ты можешь судить о моих отношениях и раздавать советы.
— Я этого не утверждаю, как раз наоборот, — согласилась Охотница. Ей хотелось добавить, что на эту тему любит рассуждать психотерапевт, но тут зазвонил телефон.
Опять незнакомый номер. Видимо, снова за счет принимающего абонента. Она сбросила, не глядя.
— Почему ты сбрасываешь? — спросила Памела, невольно заметив жест подруги.
— Опять реклама, — солгала та.
Памелу ответ вполне устроил, а может, она не хотела вдаваться в подробности. Как не хотела и продолжать разговор о своей личной жизни. Поэтому она вернулась к теме расследования.
— Может быть, все же оставишь в покое этот ноготь и руку?
— Нет, — отрезала Охотница.
Памела открыла дверцу машины, подвинув подругу в сторону, всем своим видом давая понять, что на сегодня с нее хватит. Она наклонилась к сиденью, но вдруг резко обернулась и протянула Охотнице какую-то папку.
— Что это?
— Копия дела девчонки Роттингер. Расследование несчастного случая на озере закрыто. Я хорошо тебя знаю, так что решила предоставить ответы до того, как ты начнешь задавать слишком много вопросов и нарвешься на неприятности.
— Почему я должна нарваться на неприятности? — самодовольно спросила Охотница, хотя знала, что так бы и случилось.
— Я же тебе говорила — отец девочки готов на все, чтобы замять дело.
— Интересно почему, — заметила Охотница; она думала, на то есть еще какая-то причина.
— Сама подумай, что будет, если он узнает, что человек с твоим прошлым копается в его грязном белье, — честно ответила Памела.
Как ни неприятно слышать подобное, Памела права. Человек с ее прошлым. Охотница взяла папку и молча направилась к своей машине.
16
Он постоянно натыкался на них.
Они были повсюду — посреди улицы, на вокзалах, на остановках — люди-зомби, прилипшие к светящимся экранам перед глазами. Этот свет мало-помалу высасывал их души, решал за них, что делать, что говорить, как поступать. Никто уже не смотрел, куда идет, что его окружает, не оглядывался по сторонам. Люди плакали или смеялись, глядя в экран словно зачарованные. Физически они существовали, и в то же время их как бы и не было.
Чистильщик часто спрашивал себя, как он устроен, этот параллельный мир, в котором люди проводили теперь большую часть жизни. Сам он никогда в нем не бывал и боялся к нему прикоснуться, потому что не знал, как этот мир устроен, и страшился потерять свою невидимость. И все же после обнаружения телефона Фак у него проснулся огромный интерес к этому миру.
После работы он сел в автобус и принялся шпионить за пассажирами, рассматривая, как они пользуются телефонами, чтобы дома попробовать повторить их действия.
«Ничего у тебя не получится, ты просто маленький дебил!»
Сколько раз он слышал это от Микки? Со временем он и сам стал думать, что Микки прав. Может быть, все дело в том, что ему пробили голову в двух местах, но если надо было что-нибудь усвоить, ему действительно требовалось некоторое время. К счастью, в мире были вещи, для которых особого ума не требовалось, и с ними он прекрасно справлялся.
В частности, он отлично умел плавать и убирать мусор.
Телефон Фак лежал в кармане куртки. Изредка Чистильщик похлопывал по карману, проверяя, на месте ли аппарат, потому что боялся его потерять. Он знал, что это маловероятно, и все же не хотел рисковать. Он подумал, что, если он вдруг достанет телефон и начнет в нем копаться, другие пассажиры ничего не заподозрят. Он даже станет похож на них, впервые в жизни. Эта мысль показалась ему заманчивой. Но потом он вспомнил о розовом чехле и имени девочки с фиолетовой челкой и передумал.
Нести телефон домой было страшно. Его могла отследить полиция. Кроме того, нужно было держать его как можно дальше от Микки. После долгих размышлений о том, где можно спрятать телефон, на Чистильщика снизошло озарение.
После долгого дня разъездов он вышел из автобуса. Было уже около семи вечера. В сумеречном свете он направился вверх по знакомой улочке. Вокруг царила гробовая тишина. Он проходил мимо домов, которые видел прежде лишь при свете первых солнечных лучей, завершая рабочую смену. Теперь же во многих окнах горел свет, можно было разглядеть фигуры людей. Мамы готовили ужин детям, папы заворачивали их в полотенце после душа или сидели за столом и делали вместе с ними домашнее задание. Он завидовал, потому что в его детстве ничего подобного не случалось. А теперь было слишком поздно.
