– Готова спорить, мы мечтаем об одном и том же, – сказала она и подумала: «О том, как мы обнимаем и целуем друг друга».
– Сомневаюсь, – иронически рассмеялся Харрисон. – Ты ведь не слишком хорошо знаешь мужчин, верно?
– Отчего же? У меня четверо братьев – и я обычно знаю, о чем они думают.
– Вот как? А хочешь узнать, о чем я думаю сейчас?
Мэри Роуз медленно кивнула и сделала еще один шаг к Харрисону.
– Да, расскажи уж, пожалуйста. Ты меня очень заинтриговал.
– Я думаю о том, какой страстной ты будешь в постели. Кожа у тебя шелковистая, нежная и золотистая, волосы растрепанные, губы распухшие от моих поцелуев, глаза такие же синие, как сейчас. Я даже слышу твои стоны. Они сводят меня с ума. Я так возбуждаюсь, что мне становится больно от желания. Вот о чем я мечтаю. Мэри Роуз с трудом перевела дыхание. Макдональд же, медленно раскрыв объятия, сказал: – Я не могу быть нежным и деликатным в любой. Пойми, Мэри Роуз, я хочу обладать тобой – снова, и снова, и снова. Мне продолжать?
Мэри Роуз так и пылала и внезапно пожалела, что у нее нет веера или стакана с ледяной водой. Хорошо хоть Харрисон не заметил заливавшего ее щеки румянца: она вовсе не была смущена, и это ее сильно удивляло.
Мэри Роуз вовсе не собиралась делать вид, что его последние слова не понравились ей. Ей пришло в голову, что благовоспитанная леди на ее месте, вероятно, со всех ног бросилась бы домой. Возможно, именно по этой причине Харрисон до сих пор не обнял ее – он давал ей свободу выбора. Он говорил как любовник – вслед за этим должно было последовать объятие.
И девушка решилась, Подняв голову, она посмотрела Харрисону прямо в глаза и прошептала;
– Мы мыслим одинаково.
Мэри Роуз подбежала к Харрисону и прильнула к нему.
– Но знаешь, в моих мечтах и снах я одета. А в твоих?
– Нет.
Одно это слово вызвало у девушки целый калейдоскоп эротических видений.
– Харрисон, когда ты говоришь такие вещи.,, меня словно жаром окатывает. Наверное, с моей стороны бесстыдно признаваться тебе в этом, правда? Я бы не вела себя так, если бы что-нибудь подобное сказал мне кто-то другой.
– Черт побери, надеюсь, что так.
– Благодаря тебе я чувствую себя красивой, – счастливо прошептала Мэри Роуз.
– Ты и в самом деле прекрасна. И это вовсе не бесстыдство, милая. Ты просто честна со мной.
– Откуда ты знаешь? – спросила Мэри Роуз.
– У тебя нет опыта, ты и понятия не имеешь, как хорошо нам будет вместе.
Мэри Роуз заглянула в глаза Харрисону.
– Интересно, а насколько у тебя богатый опыт?
– Достаточный.
– Мне больно, когда я думаю, что у тебя уже кто-то был.
– Я не могу изменить прошлое – даже ради тебя. Я никогда не любил ни одну из тех, кто побывал в моей постели, и они, конечно же, тоже меня не любили. Мы просто использовали друг друга ради физического удовлетворения. Но, однако, чтобы понять это, я должен был повзрослеть.
Девушка кивнула:
– Кол, Трэвис и Дуглас еще не повзрослели.
– Откуда ты знаешь?
– Слишком уж часто они ездят в Хаммонд. Харрисон улыбнулся:
– Ты знаешь о том доме за городской чертой?
– Конечно, уже давно. Адам мне все объяснил. Теперь, когда ты рассказал, как хорошо мне будет с тобой, я, пожалуй, тоже начну думать об этом.
– Но я действительно хочу, чтобы ты была моей, Мэри Роуз. Я люблю тебя, милая.
Сердце девушки наполнилось счастьем, а глаза – слезами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас броситься в объятия Харрисона и не отпускать никогда в жизни. Мэри Роуз только сейчас поняла, как долго она ждала от Макдональда этих слов.
Он, однако, уклонился от ее объятий и, взяв ее за плечи, легонько сжал пальцы.
– Я буду любить тебя до самой смерти. Я хочу заботиться о тебе и лелеять тебя. Я очень верю в тебя. Я знаю, что, когда твой гнев пройдет, ты поймешь, что мы с тобой созданы друг для друга. Ни один мужчина никогда не будет любить тебя так, как я. Вспомни об этом, когда возненавидишь меня. И еще, что я никогда, слышишь, никогда не хотел причинить тебе боль.
– Я не понимаю, о чем ты. Я никогда не смогу ненавидеть тебя.
– Милая, мне бы очень хотелось защитить тебя от той боли, которая тебе предстоит, но это не в моих силах.
Мэри Роуз, однако, не испугалась его мрачных предсказаний. Он любил ее – все остальное теперь не имело значения.
– Ты сам себе противоречишь. Я верю в тебя гораздо больше, чем ты в меня, Харрисон. Ничто не заставит меня ненавидеть тебя. Я люблю тебя. И меня не волнует, какая боль меня ожидает. Если ты будешь рядом, я вытерплю все, что угодно.
Харрисон крепче обнял ее.
– Подумай как следует, прежде чем клясться мне в любви. Хорошенько подумай и запомни каждое свое слово. А потом ступай и поговори со своими братьями.
– Мне ни к чему эти разговоры, – покачала головой Мэри Роуз. – Что бы они ни сказали, это не изменит моих чувств к тебе.
– Ты нужна мне, Мэри Роуз, и я не смогу долго сдерживаться. Но я хочу, чтобы ты отдалась мне по своей воле. И не смей больше говорить, что любишь меня, ибо с той самой минуты ты будешь принадлежать мне безраздельно.
Харрисон обхватил ее лицо руками.
Мэри Роуз тотчас ощутила небывалую мощь Харрисона, возвышавшегося над ней, словно башня.
– Я люблю тебя, Мэри Роуз. Именно о такой женщине я мечтал всю жизнь! А теперь возвращайся в дом, пока я не забыл о своем обещании.
Харрисон уронил руки. Мэри Роуз очень хорошо поняла: он хотел, чтобы она приняла решение сознательно, ибо пути к отступлению уже не будет.
– Я люблю тебя, Харрисон.
Макдональд замер. Тогда Мэри Роуз повторила еще раз.
– О Господи, Мэри Роуз…
Он притянул ее к себе и приподнял так, что она коснулась его чресел. Мэри Роуз обвила его шею руками и задрожала. Девушке показалось, что, если Макдональд ее сейчас же не поцелует, она просто сойдет с ума.
Харрисон подождал, пока желание не станет таким сильным, что он не сможет больше ему противиться, затем наклонил голову и принялся жадно целовать Мэри Роуз. В эту минуту для него не существовало ничего, кроме его возлюбленной. Мэри Роуз, казалось, никак не могла насытиться его поцелуями. Желание пойти в ласках еще дальше уже одерживало верх над ее рассудком. Внезапно Харрисон осознал: еще немного – и он овладеет Мэри Роуз на заднем дворе. Он содрогнулся и резко отстранил от себя Мэри Роуз.
– Иди в дом.
Сквозь пелену страсти, окутавшую сознание, словно туман, девушка уловила резкие нотки в голосе Харрисона.
