На «Зависти богов» и с деньгами все было хорошо: нашелся человек, который вложил деньги в создание картины – из любви к искусству и Меньшову. И деньги, я полагаю, немаленькие. Жерару Депардье заплатили столько, сколько он запросил.
В результате у нас все сложилось. И придумали, как снять интимные сцены, и большая любовь читалась, и трагедия разлуки – тоже. Фильм получился пронзительным, и его тоже полюбили зрители, полюбили – и не осудили мою Соню. И снова некоторые женщины подходили и тихо говорили мне со священным испугом: «Так случилось и со мной…»
«Зависть богов» выбрали для показа на Каннском фестивале, и мы были горды этим обстоятельством, потому что пресса опять бесновалась, но теперь уже по поводу моей «старости», а еще того, что в фильме наверняка присутствует только моя голова, а все остальное – дублерши…
Но в результате не очень понятных интриг на фестиваль в Канны «Зависть богов» не пригласили. Изменили решение в последний момент. Отборщик фестиваля, которому картина очень понравилась и который, собственно, стал инициатором приглашения «Зависть богов», пребывал в шоке. В его многолетней практике такое случилось впервые…
А дублерша у меня действительно была. Всего в двух кадрах: первый – когда на барже Соня голая встает с постели, и второй – кадр массажа, когда рука Андрэ скользит по животу и бедру Сони. Когда Меньшову впервые задали вопрос, была ли у Алентовой дублерша, он ответил «нет» – и мне запретил признаваться, что была, хотя я не считала это зазорным. Володя сказал, что из-за двух кадров с дублершей разнесут всю картину. Костерила меня критика нещадно, в основном дамского пола, что несколько озадачивало. Я считала общеизвестным фактом, что западные актрисы редко соглашаются сниматься голыми: им подбирают для таких сцен дублерш, и это нормальная практика: роль-то все равно сыграна актрисой.
Даже если бы оказались правы все меня критикующие и по экрану двигались бы сплошные мои дублерши, говорю текст и играю все-таки я! Так в чем проблема?
Не судьба
Всю жизнь сопровождала нас любовь к венгерскому драматургу Ференцу Мольнару, глубокому знатоку театра и человеку с превосходным чувством юмора, созвучного нашему. Когда-то Володя хотел снять фильм по его пьесе «Олимпия»: в ней все персонажи абсолютно великолепны, и в роли Олимпии он видел меня. Это были юношеские мечты, но через много лет он решил вернуться к этой замечательной пьесе и воплотить мечту. Временное название у не сложившейся в итоге картины было «Салонная драма». Из Олимпии я, конечно, давно выросла, но подросла Юля, которая на эту роль очень подходила. А я с радостью сыграла бы ее мать, тоже написанную превосходно. Идея – снять нас вместе с Юлей – Володю очень увлекла, и он уже стал мысленно подбирать остальных актеров.
Государство денег на фильм выделило «как всем» – то есть очень мало. На эти государственные средства Володя и изумительный оператор Вадим Иванович Юсов съездили в Чехию и подобрали там очень красивую натуру, а пошивочный цех «Мосфильма» сшил основным героиням роскошные костюмы и изготовил не менее роскошные шляпы.
Юсов работал с Сергеем Бондарчуком, Георгием Данелией, Андреем Тарковским и теперь очень хотел поработать с Володей. А художница по костюмам Наташа Монева работала с Володей еще на фильме «Любовь и голуби». Костюмы для «Салонной драмы» она придумала с таким мастерством, выдумкой и любовью, что каждая деталь вызывала восхищение. Хватило денег и на то, чтобы снять небольшой эпизод-пробу… Но, увы, этот проект так и не осуществился. Остальные деньги нужно было где-то доставать, а режиссеров старой школы учили хорошо снимать, то есть делать свою работу, а доставать деньги – это другая профессия. «Знающие люди» сводили Володю к парочке богатых людей, но он вернулся от них раздраженным. Как и о чем с ними говорить, он не знал, расхваливать то, что еще не сделано, не считал возможным. И, если честно, Володя вообще просить не умел. Мне он сказал, что это какое-то унижение и что больше он ни к кому не пойдет и ничего просить не станет.
Я всегда за справедливость, но мне кажется, что режиссерам, чьи фильмы успешны и не сходят с экранов много лет, государство должно выделять деньги не «как всем», а столько, сколько им нужно. Они должны быть на особом положении.
Много лет назад Володе не удалось поставить спектакль с Табаковым и Смоктуновским по пьесе Мольнара «Комедия в замке», а теперь не случился и фильм по его же пьесе «Олимпия».
Что-то у нас с Ференцем не заладилось. Я фаталистка и понимаю, что это значит – не судьба. И хотя мне жаль, что порой прекрасные идеи не осуществляются, я отношусь к этому со смирением.
…Очень люблю, когда Володя вдруг выпадает из разговора и взгляд его перемещается в какую-то другую реальность. Через минуту-другую он из нее возвращается, но не окончательно: пытается вспомнить, о чем шла беседа здесь, в этой реальности. Это означает – в Володиной голове и в сердце его рождается новая идея: сценария ли, фильма ли. И он увлечен ею. Дай ему бог как можно дольше увлекаться новыми идеями.
Юля
Пора
Юля родилась 28 июля 1969 года. Родилась после шести лет нашего брака, потому что я очень этого захотела. Когда сегодня я слышу жалобы женщин о сложностях с зачатием ребенка, о многолетнем лечении в попытках стать матерью, понимаю, что наше поколение хотя и жило в голодное, холодное и неустроенное военное время, но женским здоровьем обладало гораздо более крепким. Мы решали проблемы прямо противоположного толка. Нам казалось, что забеременеть можно даже от горячего взгляда возлюбленного, и мы предпринимали все возможные меры, чтобы детей раньше времени не появилось. И порой в ход шли самые радикальные средства, если, несмотря на все предосторожности, дитя все-таки зарождалось. Церкви в нашей жизни не существовало, религиозными ограничениями наши юные головы и сердца отягощены не были. По скудным знаниям, почерпнутым в редких книгах, где касались темы интимной близости, мы четко усвоили, что до трех месяцев эмбрион – вовсе не ребенок еще, а случайная субстанция, поэтому до трех месяцев от нее можно избавиться. Много позже, при мощном развитии медицины, стало возможно спасать совсем крошечных зародившихся малышей, да и церковь теперь активно воздействует на умы прихожан. Люди стали иначе понимать суть вещей, и это заставляет многих женщин отмаливать грехи молодости. И меня в том числе.
Наша с мужем неустроенная жизнь, сначала студенческая, а потом и взрослая, скитание по общежитиям, хроническое безденежье – это ли не причина повременить с детьми? Но на самом деле причина в другом. Мы были круглосуточно заняты делом, которому себя посвятили, и в данном случае мы – это не только я и Володя, а все наше поколение. Читая воспоминания одногодок, нахожу схожие мысли. Мы были целиком заняты карьерой – в лучшем смысле этого слова. В период нашей юности случилось столько открытий в науке, человек полетел в космос, появились города ученых – подмосковная Дубна, новосибирский Академгородок, Звездный… Зазвучали новые громкие имена в самых разных областях, в том числе и в искусстве, появились новые модные театры: в Москве – «Современник» и «Таганка», а по всей стране – новые молодежные коллективы. И мы находились в эпицентре этих событий, и я совсем не думала о детях. Совершенно спокойно я смотрела на младенцев: они не вызывали во мне никаких чувств.
