Через два квартала от нашего дома находился огромный «Дом обуви», с товаром на любой возраст и достаток. Магазин всегда заполнялся народом, но теснота не ощущалась, потому что полки с обувью располагались по периметру – от самого пола до уровня глаз. Однажды мы присматривали туфли для папы, и трехлетняя Юля с умным видом, играя во взрослую, брала обувь с нижней полки и тут же ставила на место. И тут, неожиданно, над Юлиной головой протянулись две чернокожие руки и взяли с полки пару туфель. Юля осторожно подняла голову… и черноволосый кудрявый негр улыбнулся ей белозубой улыбкой. Юля присела, потом быстро и крепко схватила меня за руку и повела к выходу. На улице она мою руку отпустила и быстро-быстро зашагала по направлению к дому, молча и целенаправленно. Я за ней едва поспевала. Войдя в подъезд и, дождавшись, когда двери лифта закроются, она подняла на меня глаза и спросила шепотом: «Кто это был?»
Все случилось так стремительно, что я даже не сразу поняла причину ее побега. Так мы впервые познакомились с другими расами человечества.
Руководствуясь советом Бенджамина Спока ругать не напроказившего ребенка, а какую-нибудь игрушку, будто это она виновата, я купила куклу в розовом комбинезоне из искусственного меха. Кукла получила имя Лана, и если в доме кто-то шалил или не слушался маму, то это была именно она. Замечательный совет доктора Спока избавлял от лишних конфликтов, но, конечно, до определенного возраста.
Мы научились говорить нелегкие слова, например: лаваласипед и лавалавосики, что означало «велосипед» и «волосики». В нашем взрослом варианте произношения мне эти слова казались более легкими, но легкие пути нам были совершенно неинтересны. И еще мы научились произносить букву «Р» правильно. Мы не ходили к логопеду, а учились правильно ставить язычок под маминым руководством. Мы, взрослые, никогда не коверкали слова и говорили с ребенком не сюсюкая, поэтому Юля быстро научилась правильной и грамотной речи.
Однажды, увидев, что я меняю постельное белье, Юля с недоумением спросила: «Зачем ты это делаешь? Разве у нас Новый год?» Я долго смеялась, но искренне порадовалась, что никого из посторонних в этот момент не оказалось рядом.
На гастролях в Омске мои старшие друзья из-за проблем с желудком нашли столовую, где готовили диетическую еду, и брали для себя в судочках кашу на воде. По моей просьбе они покупали еще одну порцию – на молоке – для Юли и приносили к нам в гостиничный номер. Пока Юля уплетала кашу, мы мило беседовали. И вот однажды в столовой был санитарный день, и мы с Юлей собирались завтракать в буфете гостиницы, но друзья по привычке зашли нас повидать и просто перекинуться парой слов. Но когда они собрались уходить, в их адрес прозвучало требовательно и строго: «А где моя каша?»
В Омске мы отметили Юлино двухлетие. Праздновали вдвоем, я воткнула в пирожное две свечи, и моя девочка никак не могла их задуть: это был отдельный веселый аттракцион! На следующий день мы принарядились и пошли в фотоателье запечатлеть Юлин двухлетний возраст. Фотографии получились очень хорошими: белое платье в зеленый горох, белые гольфы, красивая короткая стрижка и очень независимый вид!
Не так давно я оказалась в Омске на гастролях с антрепризным спектаклем и, гуляя по городу, наткнулась на ту самую гостиницу – необычную, полукруглую, стоящую на воде. Она почти не изменилась за столько лет, и я мгновенно перенеслась воспоминаниями в начало 70-х.
Всегда рядом
Гастроли выпадали разные, на каких-то было легче, на каких-то – тяжелее. Сочи, например, – радость для актеров: можно взять с собой детей и жен и, чуть доплатив за проезд и отдельный номер, получить солнце, море и большую, дружную, разновозрастную детскую компанию. К пяти годам Юля уже успела немало со мной попутешествовать. Помню, как на отдыхе в Ялте Юля спросила у соседей по лежаку, где они живут, и те, назвав город, поинтересовались: «А ты где живешь?» И Юля гордо ответила: «А я на гастролях!»
Для меня, с момента появления ребенка, гастроли стали стрессом. В мое отсутствие присмотреть за Юлей было некому. Я понимала, что у всех свои дела, коллег просить неудобно, и потому предпочитала договариваться с подросшей и умненькой Юлей, чтобы она побыла одна в номере пока я на спектакле. Я в детстве часто оставалась одна: понимала, что у мамы работа. Понимала это и Юля, и никаких капризов по этому поводу не возникало. Вечером, уходя на спектакль, я оставляла Юлю в гостинице с ужином и альбомом для рисования, а телевизоров и радио в номерах не было…
Поначалу все складывалось хорошо. Но однажды в антракте ко мне подошел коллега, не занятый в спектакле актер, который только вернулся из гостиницы. Он спросил, с кем это пятилетняя Юля беседует, стоя в коридоре у двери нашего номера? Взрослый мужчина задает ей вопросы, она отвечает… Актер на всякий случай строго велел Юле идти к себе, но потом подумал: а может, это наш знакомый? Когда я это услышала, у меня подкосились ноги. Я переспрашиваю: «Как это – в коридоре? Юля стоит там?! Но ведь я ее запираю снаружи! И изнутри дверь открыть нельзя!» Доигрываю спектакль – и пулей в гостиницу. Юля в номере. Дверь закрыта изнутри. Начинаю потихоньку расспрашивать… и ребенок мне как ни в чем не бывало рассказывает, что у нее появился друг, что он звонит ей по телефону, когда меня нет, чтобы ей не было скучно, а дверь открыть изнутри несложно: она меня научит, надо только знать секретик.
Спасибо, спасибо коллеге, что заметил неладное, что отправил Юлю в номер и таким образом напугал «друга»… После этого жуткого случая дочка больше в гостиницах не оставалась, а приходила на спектакли вместе со мной. А я, вспоминая эту страшную историю, каждый раз покрываюсь испариной и бесконечно благодарю Бога за счастливое стечение обстоятельств.
Теперь Юля оставалась за кулисами. Она множество раз слышала мои спектакли по трансляции и все выучила назубок. Однажды на дневном представлении Юля сидела в зале и сообразила, что мой партнер забыл текст. Когда повисла пауза, Юля громко подсказала его реплику из зала. Зрители смеялись, а мой коллега был просто взбешен. В антракте он устроил мне выволочку, ударив в самое больное: сказал, что дети в театре мешают и не должны присутствовать на взрослом спектакле – ни в зале, ни за кулисами.
Строго говоря, обиженный актер был прав. Я и сама это знала, да и моя мама не разрешала бывать мне за кулисами – именно потому я и оставляла Юлю в гостинице до поры до времени.
В Прибалтике лето не всегда радует хорошей погодой, но во время наших гастролей в Риге – повезло. Лето выдалось жарким, море – теплым, и многие актеры, как водится, приехали с детьми и супругами. И поначалу жизнь нам с Юлей улыбалась, но через несколько дней я заболела ангиной, и это был ужас. Во-первых, ангина заразна, и я не разрешала Юле подходить близко. Во-вторых, занятость на гастролях обычно очень большая, а гастроли в те времена длились по месяцу в каждом городе, привозили мы весь репертуар, и театр работал на двух площадках одновременно. У меня все роли – главные, заменить другой актрисой невозможно.
Администрация театра устроила меня лечиться в обкомовскую поликлинику. Мне выписали антибиотики и бесконечно промывали горло, но болезнь не проходила и все время держалась высокая температура. Я целыми днями лежала, к вечеру собиралась с силами и играла спектакль, а после опять ложилась.
