И еще в театре имени Пушкина я сумела разглядеть прекрасных актеров, дарование которых поначалу отмела с безапелляционной юношеской решимостью.
Как театр не пустил меня в кино
Моя кинокарьера сложилась сравнительно поздно. Во времена царствования Бориса Равенских отпроситься на съемки не представлялось возможным – главный режиссер не любил, когда его актеры снимались, был ревнив, и при запросе на того или иного актера «Мосфильм» всегда получал формальный ответ: в свободное от репетиций и спектаклей время. По закону все вроде бы соблюдено, но по справедливости – едва ли. Ведь обычно театры старались идти на сотрудничество с киногруппой: искали возможность освободить актеру дни, где его можно заменить дублером, составляли репертуар на месяц вперед с учетом съемок. Театр тоже заинтересован в популярности своих кадров, а приходит она, как правило, после удачного фильма или сериала. Зрители хотят увидеть полюбившегося актера вживую, на сцене и охотнее идут в театр, где работают кинозвезды.
Равенских этой логикой не руководствовался: даже актеров среднего и пожилого возраста, которые начали сниматься еще до его прихода, он с большой неохотой отпускал на съемки. Молодым этот путь и вовсе был заказан. В том числе и для меня, хотя мой дебют в кино вполне мог состояться еще в самом начале служения в театре.
На «Мосфильме» начали снимать совместный с Венгрией фильм «Звезды и солдаты». Режиссер – известный, отмеченный западными наградами Миклош Янчо. Меня пригласили на киностудию встретиться с режиссером, который отобрал по фото нескольких актрис на главную роль и теперь при личной встрече хотел определить, кто же будет эту главную роль исполнять. Слова «по фото» и «при личной встрече» меня удивили. Я, правда, слышала, будто в Голливуде утверждают актеров по фотографиям, без кинопроб, но у нас такой практики не существовало, тем более если речь шла о главной роли. Да и мое фото в актерском отделе «Мосфильма» было весьма неудачным.
Режиссер оказался обаятельным человеком за сорок, спортивный, подтянутый. Поговорили совсем немного: где училась, что играла в дипломных спектаклях, где работаю сейчас и что играю. При разговоре присутствовал некий посредник – невысокий мужчинка лет пятидесяти с большим носом. Держался он довольно высокомерно, но к кино явно отношения не имел.
После разговора со всеми претендентками Янчо действительно без каких-либо кинопроб утвердил меня на главную роль, о чем мне и сообщили по телефону. Я, счастливая, помчалась в театр и получила стандартную справку о свободном от репетиций и спектаклей времени, возможном для съемок. Но меня это не огорчило: съемки в основном совпадали с моим отпуском, предполагалось проводить их под Костромой и потом, когда сезон в театре начнется, всего неделю в Будапеште.
В театре я с успехом играла своего «Шоколадного солдатика» три-четыре раза в месяц (это главная роль без дублеров) и еще несколько незначительных ролей. Словом, я была относительно свободна и предвкушала радостную встречу с новым для меня видом искусства, кинематографом, и с самим Янчо, ярким его представителем.
Впрочем, мое знакомство с кино состоялось еще на четвертом курсе. Тогда уже отчислить из студии не могли, но я все равно на всякий случай скрывала от педагогов участие в кинопроекте. Снялась я в фильме «Дни летные» на киностудии Довженко, в главной, но небольшой по объему роли, моим партнером был популярный в те годы актер Николай Олялин. Запомнились мне в основном натурные съемки, изображавшие лето, хотя на самом деле шли они глубокой осенью в жутком холоде. Реквизиторы привязывали к оголившимся ветвям деревьев зеленые пластмассовые листочки, а актеры в летних одеждах, входя в кадр, стучали зубами от холода и едва сдерживали этот стук. Выходя из кадра, актер сразу же попадал в заботливые руки костюмеров с распахнутой шубой наготове, а рядом на столике его ждал стаканчик водки. Завернувшись в шубу, водку можно было или выпить «для сугреву», или растереть посиневшие от холода руки и ноги. Поскольку дублей снималось несколько, многие предпочли использовать водку для растирания. Правда, не все. Так что смена могла закончиться раньше положенного по весьма банальной причине: потому что кто-то из актеров «не вязал лыка» – не мог произнести текст! Я же была обескуражена присутствием водки на съемках: согласно профессиональному кодексу чести, неприлично появляться на площадке или сцене в нетрезвом состоянии. Это правило мы, студенты, впитали, что называется, «с молоком альма-матери» еще на первом курсе. Отказалась я и от растирания и в следующий дубль входила только чуть согретая шубой. А по природе я очень мерзлявая, хоть и родилась на Севере, и предоставленная мне на несколько минут шуба не очень-то помогала. Когда фильм вышел на экраны, своих зубостучащих кадров я не увидела: видимо, «лето» не удалось мне сыграть совсем, и мою голубую от холода мордочку режиссер вырезал.
…Предложение Миклоша Янчо сулило необычную и интересную творческую работу. При первой встрече он сказал, что не предлагает мне сценарий для прочтения, потому что он пока не сложился окончательно в его голове. Режиссер объяснил, что многое додумывает после общения с актером и на репетициях.
Через некоторое время меня во второй раз вызвали на «Мосфильм» к Янчо. Я полагала, что теперь речь пойдет уже конкретно о предстоящей роли, о каких-то ее нюансах… Но в кабинете, опять в компании носатого посредника, я услышала нечто ошеломляющее.
Миклош: «Я утвердил вас на главную роль, но ваши власти (машет в сторону Носатого) не позволяют мне вас снимать. Я огорчен и зол, но прошу вас все-таки не менять своих планов и приехать в Кострому, а потом в Будапешт. Я хочу вас видеть в своем фильме. Пусть это будет не та роль, на которую я вас утвердил, но я обязательно для вас придумаю что-нибудь интересное, поверьте».
Я видела, что Янчо искренне огорчен и чувствует себя неловко из-за того, что не смог меня отстоять.
Я вышла из кабинета вместе с Носатым и спросила его, как мне все услышанное понимать. И он мне ответил, что руководство страны (ни больше ни меньше) посчитало, что русская женщина не могла выдать «белым» своих, «красных». Она же, мол, понимает, что их расстреляют (в фильме речь шла о Гражданской войне). А потому руководство пришло к заключению, что с политической точки зрения правильнее, если это будет полька: стало быть, и играть героиню будет какая-нибудь польская актриса. А вы не переживайте, добавил Носатый, режиссер ведь вам пообещал, что придумает для вас роль.
Я была совершенно обескуражена, подумала, что этот Носатый, очевидно, из КГБ, что все решено и мне остается только верить Миклошу Янчо, который что-то придумает специально для меня. Я видела, что он чувствует свою ответственность перед утвержденной актрисой и по этическим соображениям не может просто так убрать меня из фильма, не дав ничего взамен.
В конце театрального сезона я начала собираться на съемки под Кострому.
На бывшую мою роль пригласили молодую польскую актрису Кристину Миколаевскую, а с нашей стороны приехало человек пять русских актрис и я в том числе. Нам предстояло играть санитарок. Из известных исполнительниц в фильме была задействована Татьяна Конюхова, прекрасная актриса и красивая женщина.
