ДИМА:
Даже тогда из-за Аргентины?
ЛЁВА:
Я тогда ушел в нашу комнату. Меня Кристина успокаивала. Говорила, муж плачущий из-за Месси – это достойно.
ДИМА:
Знаешь, стоило, наверное, через все это пройти, чтобы от тебя такое услышать.
ЛЁВА:
Лучше бы без таких причин. Ну, в общем, Лиза и говорит: давай Диме отдадим мои деньги на квартиру, а ему пересадку сделают. Так что ты ее благодари. Не меня.
ДИМА:
Я вас обоих благодарю. В такие моменты, конечно, думаешь, сколько денег зря спустил, эти поездки никому не нужные, машины, а вот прижало и…
ЛЁВА:
Не зря. Ты же счастливчиком был. Ну так что жалеть. Не был бы ты счастливым, не стал бы тем, кто ты есть, мы бы не подружились, Лиза бы пост не прочла, деньги на пересадку в итоге бы не нашлись. Все взаимосвязано.
ДИМА:
Не успокаивай меня. Я же знаю, что протранжирил.
ЛЁВА:
Да невозможно всю жизнь копить на похороны.
ДИМА:
Ты же копил Лизе на квартиру. Смог же. Я ведь помню, когда я «кайен» купил, ты грустно так сказал: «Ну а я на детях поезжу пока».
ЛЁВА:
Дим. Ты продал все, что у тебя было. Ну хорош. Ну ты не виноват, что здоровье теперь только богатым доступно. Все, хватит переживать. Я своего брата названого у смерти выкупил. За свои деньги. Имею право. Я себе счастье купил. Не тебе. Может, тебе там было бы и лучше. А теперь меня терпеть надо.
ДИМА:
Я как-нибудь потерплю. Ты, главное, музобзоры не заканчивай постить. Я тут в больнице все пересмотрел. А еще знаешь, я, пока лежал, нашу переписку с начала знакомства перечитал, даже экспортировал все в отдельный файл и сохранил. Знаешь сколько печатных знаков?
ЛЁВА:
Сколько?
ДИМА:
МИЛЛИОН.
ЛЁВА:
Ты серьезно???
ДИМА:
Ну там, конечно, много всякого копипаста было, но да. Миллион.
ЛЁВА:
Интересно, сколько в «Войне и мире».
ДИМА:
Первый том 700 000, в «Гугле» пишут.
ЛЁВА:
Могли бы целый роман издать.
ДИМА:
Я и издам. Точнее, твоей Лизе подарю. Потом.
ЛЁВА:
Завещаешь, что ли?
ДИМА:
Кому мне еще? У меня детей нет и, думаю, уже не будет. Вот и оставлю твоей дочери. Ты же нашу переписку потерял, нигде не хранил, сам рассказывал. А она будет читать. И дети ее прочтут.
ЛЁВА:
Ну слушай, может, будут дети!
ДИМА:
Вот будут, тогда и решу, а пока твоей Лизе.
ЛЁВА:
А я, знаешь, тоже недавно подумал. Рано или поздно умрем, а страницы наши в Сети останутся и будут наших праправнуков воспитывать без нас. Понимаешь? Мы их не увидим, но что-то свое передать сможем! Нас-то они точно прочтут!
ДИМА:
Думаешь?
ЛЁВА:
Уверен! Ну что, ты бы не зашел к прапрабабке на страницу, узнать, что она там написала, когда, к примеру, Пушкина подстрелили?
ДИМА:
Зашел бы.
ЛЁВА:
И они зайдут. 100 %. Так что уж минимум музыке хорошей обучить их смогу, а уж наш чат так вообще кладезь морали и безнравственности. Слушай, я еще вот что подумал…
ДИМА:
Что?
ЛЁВА:
Давно собирался сказать, но никак не мог предложить.
ДИМА:
Что именно?
ЛЁВА:
Даже не знаю, как начать.
ДИМА:
Тогда просто скажи без начала.
ЛЁВА:
Давай мы увидимся? Хотя бы раз. Раз в жизни. Сеть Сетью, карантины карантинами, но это же реально все-таки.
ДИМА:
Думаешь, надо? Что изменится? Роднее не станем, больше некуда. Нет смысла. Только хуже будет. И потом, что ты там не видел. Я не фотошоплю. На том свете все равно аккаунтами общаться. Чего к хорошему привыкать.
ЛЁВА:
Ну, может, ты и прав.
ДИМА:
Конечно прав! Лизе от меня привет! Напишу тебе завтра, братуха.
14 июля 2098 года
– Сегодня разбираем этот фрагмент, так как все равно начинать с него будем. – Алексей Львович раздал текст. – Артём, ты вначале должен быть утомленным, сухим, как будто боишься умереть и не сказать самого важного, а в конце расходишься, оживаешь… и на вот этой вот энергии, на том, что тебе стало легко на душе, ты Диме предлагаешь увидеться. Смешно, конечно, что Диминого героя Димой зовут.
– Никогда не думал, что мне придется играть за какого-то фрика в чате. И ведь не лень людям было столько писать. Слушайте, а тогда уже были аудиосообщения?
Артём не понимал своей роли. Нет, все понятно, модный и, чего уж там, талантливый режиссер Шиманский носился с перепиской своего прадеда с каким-то его другом, как будто речь шла о письмах Пушкина. Это всех веселило, хотя никто не отрицал тот факт, что в этих бесконечных сообщениях, если покопаться, можно было найти уникальные детали жизни начала двадцать первого века, детали, скрывшиеся от пристального взгляда историков, писателей и публицистов.
– Были, Артём, но нам повезло. Прадед аудиосообщения не любил, и теперь мы не связаны его интонациями. Поехали…
Track 8 / Учитель шахмат
Истории про Славика
Вячеслав Маркович Корн купался в лучах собственной славы. А точнее, он сидел с другом Костиком и объяснял ему причины своего успеха у женщин. Тот как раз накануне наблюдал, как Славик за два часа полета завербовал выглядевшую абсолютной льдиной попутчицу и уже вечером уехал с ней на рандеву.
– Нет, – говорил Костик, – ну я правда не понимаю, как ты их всех убалтываешь! Почему они всегда соглашаются?!
В голосе замиксовались зависть и восторг.
Славик был уже разогрет коньяком, бурным сексом накануне и горящими глазами товарища. Ну нравилось Славе производить впечатление.
– Костик, есть одно простое правило.
– Какое?
– Если ты не урод, не тупица и не совсем уж очевидный мудак, то любая в России может рассмотреть возможность с тобой переспать. Жизнь коротка, счастливых моментов у наших женщин немного, так что почему нет? Но с детства им вбивают в голову, что так делать некошерно. Поэтому каждой нужно дать причину – и желательно подобранную индивидуально, – по которой она может эти условности отбросить.
