Все стало для нее полной бессмыслицей.
Что, если подменышем был не ребенок, а мать? Могли феи – или недобрый дух – утащить Кэролайн и оставить вместо нее кого-то из своих? Потому что Кэролайн вела себя иначе: за то короткое время, что Энни ее знала, она превратилась из умной, теплой, заботливой в холодную и уклончивую. Она выглядела иначе – бледнее, настороженнее; когда она думала, что никто не смотрит, у нее дрожали руки. Даже супруг сказал Энни то же самое… Или, во всяком случае, намекнул.
Дух пытался найти путь в материальный мир… Сперва был мертвый мальчик. Теперь Кэролайн.
Энни помотала головой, словно могла вытряхнуть оттуда ядовитую мысль. Слишком дикую. Фантастическую. Энни знала, что о таких мыслях сказал бы отец. Он обозвал бы ее сумасшедшей, такой же безумной, как его теща, которая верила в магические силы.
Может, она и правда сошла с ума.
Энни провела рукой по вспотевшему лицу. Нет, не сошла… Ей просто нездоровится. Она ведь направлялась к корабельному врачу, так?
И все-таки ей казалось, что есть только два возможных варианта: либо в Кэролайн вселился злой дух, коварная тварь из мира фей, либо она, Энни, теряет рассудок. И она не верила, что теряет рассудок. От нее зависели десятки пассажиров, и она совершенно ясно все помнила. Она убирала закрепленные за ней каюты, помнила, кто хотел, чтобы ему по ночам доставляли чай, кто предпочитал свечи электрическому свету. Не было ни жалоб, ни промашек.
Энни была в порядке. В полном порядке.
А значит, вариант оставался лишь один.
Глава двадцать первая
Мэдди Астор больше не узнавала себя.
За считаные месяцы она стала кем-то, кого не узнала бы бывшая одноклассница. Не только по статусу, но и физически. Ее тело больше ей не принадлежало.
Она застонала и перевернулась на кровати. Еще одно утро в постели казалось невыносимым, особенно учитывая, как руки Джека блуждали ночью, даже во сне, желая ее – и не важно, что девичья фигурка расплылась и округлилась, а ноги опухали так, что любимые туфли начали жать.
В голове настойчиво звучал вчерашний фортепианный концерт, и Мэдди вдруг поняла, что почти не спала; образы духов шелестели среди мыслей, тревожили ее.
Мэдди все возвращалась мыслями к пугающей истории про одержимого, которую ей рассказала Кэролайн. Продолжала прокручивать в уме спиритический сеанс, который они провели два дня назад, ломая голову в поисках подсказок. Дух вот-вот собирался проявить себя, как сеанс оказался прерван – явилась та стюардесса, мисс Хеббли, разыскивая доктора. Для Тедди. Значит, злой дух, которого Ава Уиллинг-Астор послала за Мэдди, был не в каюте Стеда, а с мальчиком. Жаль, что она не понимала, как все это устроено. Может ли дух оказаться в двух местах сразу?
Мэдди вспомнила слова Стеда, что дух способен вселиться в тело. Мог ли Тедди быть одержимым?
Она снова прокрутила в памяти события: напевные вопросы, свечи. А затем порыв ветра, когда к ним влетела мисс Хеббли, который и потушил все огни сразу.
Мэдди села – осторожно, чтобы не разбудить Джека.
Неужели появление мисс Хеббли так повлияло на свечи? Мэдди вспомнила, как они все резко и жутко погасли, словно затушенные одной и той же невидимой рукой. Представила бледное лицо Энни Хеббли в темноте – как у привидения.
А может, это мисс Хеббли одержима?
Нелепость, конечно.
Однако сомневаться в том, что в стюардессе есть нечто необычное, не приходилось. Ее появление всякий раз странно влияло на окружающих. Никто не задерживался в ее обществе надолго. От одной лишь мысли о ее навязчивом, ищущем взгляде у Мэдди пробегал мороз по коже.
Она снова вспомнила слова Кэролайн. Мэдди определенно не была одинока в подозрениях, что происходит нечто ужасное. Она не ошиблась, поверив пророчеству. Никакая это не истерия, как назвала бы это доктор Лидер. Все происходило на самом деле.
Так ведь?
Мэдди выбралась из постели. Ей нужно было оказаться среди людей.
Беременность невыносима, рассуждала Мэдди, переодеваясь в такой спешке, что даже не позвала на помощь горничную. Ненавистна даже сама мысль, что в конце концов ребенку придется как-то из нее выкарабкиваться. Как демону, которого изгоняют из тела его жертвы – разве не так люди появлялись на свет?
Мэдди выхватила из кучи вещей в своем сундуке черную шаль – у нее все-таки траур. Не только по Тедди, но и по самой себе, по той, что играла, и училась, и общалась, и флиртовала. По девушке, перед которой были открыты все пути, у которой все было впереди. Странно, даже ужасно, как можно свернуть по дороге жизни за угол и превратиться из юной, энергичной, стоящей на пороге всего самого прекрасного в постоянно усталую и надутую, словно готовый вот-вот лопнуть воздушный шарик.
Она уже была у самой двери, когда муж, зевая, заворочался в постели, потянулся.
– Иди на завтрак без меня, – сказала Мэдди через плечо. – Я собираюсь найти девчонок и прогуляться по палубам. Ходьба полезна для моих опухших лодыжек, мне так сказал доктор Прендергаст.
В гостиной на палубе «А» Мэдди обнаружила сестер Фортун – Элис, Этель и Мейбл, – склонившись друг к другу, они, несомненно, сплетничали. Сестрам было по двадцать – двадцать пять лет, так что они были куда ближе к Мадлен, чем прочие женщины их круга. Более того, ей даже нравилось изображать мудрую замужнюю даму рядом с Этель, которая была помолвлена и собиралась выйти замуж по возвращении в Виннипег. У сестер имелась масса вопросов о том, что они называли «постельными искусствами».
А это, безусловно, отлично отвлекало от пророчества.
– О, Мэдди, присоединяйся!
Она знала, что сестрам льстит ее внимание. Мейбл похлопала по креслу рядом с собой, пока Элис наливала чай.
Мэдди опустилась в кресло, радуясь мягкой подушке сиденья.
– Что затеяли?
Этель подалась ближе.
– Хотим разыскать мистера Уильяма Слопера… Ты ведь уже встречала мистера Слопера, правда? Элис ему весьма приглянулась.
Та опустила ресницы и зарделась, как и положено должным образом воспитанной юной леди, но Мэдди видела, что Элис гордится, словно львица, убивающая первую жертву.
– Мы познакомились в Париже, – тихо произнесла Элис. – Просто два соотечественника встретились во время путешествия.
– Он сменил рейс, чтобы они подольше побыли вместе, – добавила Мейбл. – Ну разве не романтично?
– Он красив? – спросила Мэдди.
В этом была вся суть. Лицо – это важно, когда тебе смотреть на него за завтраком еще двадцать или тридцать лет.
– Очень, – ответила Этель.
Элис опять опустила ресницы и покраснела с удвоенной силой.
– Тогда давайте его разыщем во что бы то ни стало. Я и сама хотела бы на него взглянуть.
