Свежий утренний свет щипал глаза, пока Марк проходил мимо ряда иллюминаторов у входа первого класса на парадную лестницу. Свободной рукой он потер глаза. Ночь выдалась беспокойной и бессонной, чемодан постоянно присутствовал в его сознании, вина и возбуждение, как два скорпиона, сновали по краям поля зрения. Заметил ли его исступление вчера какой-нибудь стюард, что проходил мимо? Не наткнется ли кто-нибудь на его тайник, пока он спит?
С другой стороны, будущее Марка было в его руках: чемодан, а в нем – украденное состояние, самое большое количество денег, которое у него когда-либо было. Кровь кипела при одной мысли о риске, на который он пошел, и о возможностях. Марк все время представлял, что мог бы сделать с такой кучей наличных. Он слышал, что азартные игры в Америке приобрели эпический размах: казино на речных судах, игровые вагоны в поездах, пересекающих широкие пустынные западные равнины, печально известные притоны развлечений в Новом Орлеане. С такими деньгами он мог бы отправиться куда угодно, попробовать неслыханные в Англии наслаждения. Но опять-таки: что Энни видела прошлой ночью? Случайная встреча казалась жуткой, как будто стюардесса таилась в засаде, просто чтобы поймать его на месте преступления. И эта странная сцена в каюте только что. Пыталась ли она убить его жену, как настаивала сама Кэролайн? Он не мог думать об этом сейчас… Позже, когда передача будет завершена и он сможет спокойно отдохнуть, вот тогда Марк вернется к себе.
Но до тех пор он чувствовал себя слишком шатко, а большие любопытные глаза Хеббли, казалось, говорили, что она знает больше, чем показывает. Прошлой ночью она была, ну, не в своем уме. Исчезла робкая горничная, которую он встретил всего три дня назад, на ее месте появилась женщина агрессивная и безумная, отчаянная, решительная. И почему-то знакомая, что бесконечно раздражало; появлялось ощущение, что он что-то упускает, как будто вошел в зал в середине пьесы.
Это была ужасная ночь, ужасная. Марк провел ее в поту, то нервничая, то впадая в экстаз. Ему казалось, что он в любой момент вырвется из собственной кожи. Он был зол, что Кэролайн исчезла, – все еще гневался, конечно, – но вместе с тем испытывал облегчение, поскольку ее исчезновение означало, что ему не нужно объяснять свое странное поведение.
Но теперь, когда Марк направлялся на встречу с Уильямсом, его охватило непонятное чувство. Безумие прошло за ночь, и в холодном свете утра вернулась совесть. После сделанного прошлой ночью Марк больше не мог притворяться, что он не вор. Он совершил серьезное преступление – и ему это не понравилось. Марк был ничем не лучше тех людей, с которыми встречался во время многочисленных визитов в суды. Мужчины, которые проигрывали последние деньги, когда могли бы заплатить за квартиру или накормить своих детей. Мужчины, которые лгали самим себе о тех ужасных вещах, что они совершили, чтобы продолжать играть в азартные игры. Он презирал этих людей – и теперь стал таким же.
Нельзя оставлять себе ни пенни. Ни одной хрустящей купюры. Сделай он это, в следующий раз будет легче, а если он заберет деньги, то следующий раз непременно случится. Как только узнаешь, каково это – иметь деньги, они становятся чем-то вроде зависимости, неотъемлемого права. Марк оправдывал бы свое воровство, как и те люди, которых он встречал в тюрьме. И однажды он присоединится к ним: все заканчивали там. Превратиться из адвоката в осужденного: такого позора ему не вынести. Его ужасало, как все это мучительно легко. Соскользнуть.
Сорваться.
Марк спустился по лестнице на седьмую палубу, где размещались пассажиры третьего класса. Большая часть пространства здесь была отведена гигантским котлам с их ужасным шумом, грохотом, стонами. Марк еще не видел внутреннюю работу двигателей так близко до этого и невольно задался вопросом, как люди могли выносить такой шум.
С одного края длинного-длинного прохода располагались машинные отделения, полные турбин – огромных вращающихся механизмов, способных без труда раздавить человека. Марк мельком подумал бросить чемодан туда, позволив механизмам превратить деньги в бесполезные ошметки; однако пусть это и удовлетворило бы его морально, но не принесло бы никакой пользы. Это не помешало бы Уильямсу его шантажировать. Итак, Марк продолжал путь к носу кораб-ля, к отделению почты и посылок, а также к багажу второго класса, где он должен был встретиться с Уильямсом.
Пассажиры третьего класса просыпались. Они с любопытством смотрели на незнакомца, проходящего мимо. Женщины в дешевых соломенных шляпах или в платках, мужчины в грубых шерстяных брюках и рабочих ботинках. Они направлялись в столовую третьего класса – там были длинные столы и скамейки, как для батраков или слуг; оттуда доносился запах каши, жареной копченой рыбы и пирога с почками. Желудок Марка заурчал; он не мог дождаться окончания этой проклятой сделки, чтобы вернуться на привычные верхние палубы.
Марк заглядывал в каждую каюту, во всякую открытую дверь. Как много людей здесь набивалось, по четыре и больше на комнату! На него смотрело множество глаз, испуганных или подозревающих. Марк почувствовал, что начинает бояться. Если спросят, зачем он здесь, что он ответит? Или попытаются отнять чемодан? Может, он заблудился? Наконец Марк решился спросить, вдруг кто-то знает, где найти боксеров. Он выбрал кроткого на вид пожилого джентльмена в воротничке священника.
– Кажется, я слышал, что они расположились у корта для сквоша, – сказал тот, неопределенно махнув вперед.
К счастью, в этой части корабля кают было меньше. Мелькнула запоздалая мысль, что комнаты просто впихивали куда получалось. Нужную Марк нашел довольно быстро. Дверь была открыта, но внутри находился только Дай Боуэн, следов шантажиста не виделось.
Боуэн казался удивленным и слегка смущенным.
– Мистер Флетчер, что вы здесь делаете?
– Ищу вашего друга, мистера Уильямса.
Боуэн потер затылок.
– Боюсь, его здесь нет. Я его не видел со вчерашнего вечера.
Такой мужчина наверняка нашел женщину, готовую принять его на ночь. Для Марка это стало разочарованием: теперь он не сможет освободиться от этого проклятого якоря, этой цепи, привязывающей его к старым привычкам и старым неприятностям. Как бы сильно ему ни хотелось избавиться от чемодана – и от искушения тоже.
Марк собрался уходить. Но тут Боуэн потянулся к его руке:
– Это что? Я могу чем-то вам помочь?
Марк покачал головой.
– Нет, ничего особенного.
Но Боуэн не отпустил его руку.
– Любые дела Леса – это и моя забота тоже.
Марк собирался возразить во второй раз, когда понял, что здоровяк говорит правду. Если кто-то и сказал Уильямсу, что он украл драгоценности Кэролайн, то это был Боуэн. Он уже был замешан. Марк сунул чемодан Боуэну.
– Тогда ладно – вот. Забери его. Меня тошнит от этой проклятой штуки. Скажи своему другу, что это все деньги, которые я смог найти. И все это принадлежит ему. Мне не нужен ни один чертов пенни. – Марк отступил назад прежде, чем Боуэн мог возразить и перебить, стремясь высказаться. – Передай своему другу, что все кончено. Мой долг перед ним оплачен. Я больше не хочу иметь с ним дела – и ему лучше помнить об этом, если его поймают. Все на его совести. Я умываю руки.
