– Я никуда не тороплюсь, – пожал плечами Флинн.
Фэллон вышла из больницы и направилась обратно в парк. Феи уже очистили зараженную землю, исцелили раненые деревья, вырастили траву на месте сожженной. Жители города, не обладавшие магией, занимались восстановлением беседки и ремонтом детской площадки.
Это было символом. Символом того, что они не сдадутся, не перестанут строить заново, выживать, сражаться.
Подойдя к двоим мужчинам, охранявшим тело Эрика, Фэллон сказала:
– Спасибо, теперь я сама со всем разберусь.
– Саймон и Уилл попросили нас помочь тебе во всем, что потребуется.
– Я должна сделать все сама. – Она дождалась, пока охранники уйдут, и тихо произнесла: – Тебя привел сюда собственный выбор. На месте твоей смерти я клянусь жизнью, что твоя женщина и твоя дочь окончат свои дни так же, как и ты. Я обещаю это не из жажды мести. А из желания восстановить справедливость.
Горюющий по другу Дункан сидел в тени деревьев и наблюдал, как Фэллон призвала белое магическое пламя и сожгла на нем останки Эрика. Он слышал заклинание, произнесенное ею на ирландском, но разобрал только часть слов.
Огонь из света. Тело и душа.
Затем Фэллон достала из мешочка горсть соли, посыпала пепел, спрыснула сверху жидкостью из склянки. А когда корчи тьмы успокоились, взмахом руки перенесла останки Эрика в ящик и запечатала его вспышкой света. После чего поместила емкость в мешок, призвала коня, волка и филина, вскинула меч и исчезла.
Дункан различил светлую молнию, промелькнувшую в небесах и заставившую звезды пролиться дождем. Избранная летела, чтобы почтить свое наследие, чтобы защитить свет.
Стоило взять с нее пример. И сражаться до конца, несмотря ни на что.
С этой мыслью Дункан поднялся на ноги.
Эпилог
Уставшая после сражения, после исцеления, после путешествия и обряда, Фэллон позаботилась о коне и отпустила волка с филином охотиться.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось добраться до постели. Ни вопросов, ни утешений. Ни сновидений.
Завтра будет время поговорить с Колином, похвалить его за сообразительность, за согласие остаться с детьми, чтобы их защитить.
Завтра настанет время побеседовать с новобранцами, навестить раненых, выразить соболезнования родственникам погибших.
Завтра снова придется строить планы и обсуждать стратегию.
Но сегодня Фэллон хотелось лишь спать.
Она попала в свою комнату через боковой вход и заставила себя принять душ, чтобы смыть кровь, грязь и запах дыма после битвы и после обряда.
Выйдя из ванной с намерением рухнуть на кровать, Фэллон наткнулась на Дункана, развалившегося в единственном кресле. Одного этого было достаточно, чтобы вздрогнуть от неожиданности, но она тут же вспомнила, что в придачу ко всему на ней нет одежды.
Девушка разразилась руганью и сделала тщетную попытку прикрыться руками.
– Выметайся отсюда!
– Я пришел не для того, чтобы застать тебя обнаженной. Хотя это и приятный бонус. Ты сама виновата, что разгуливаешь без одежды. Нам нужно поговорить.
– У меня нет желания общаться сегодня ни с тобой, ни с кем-то еще. Я устала и вышла из ванной голая. Уходи. Если отец застанет тебя в моей спальне, можешь попрощаться с жизнью.
– Я рискну, – усмехнулся Дункан и взмахом руки выдвинул полку комода. – Накинь что-нибудь, если тебя это так беспокоит. Но вообще-то мне и раньше доводилось видеть девушек без одежды. Тебе и похвастаться-то нечем. – Заметив промелькнувшее на лице Фэллон обиженное выражение, Дункан выругался про себя, прикрыл глаза и вскинул руку. – Прости, мне не следовало этого говорить. Я подожду снаружи, пока ты оденешься.
Он вышел из комнаты во двор и принялся бродить взад и вперед, размышляя, заполнили ли уже Свифты бассейн водой. И зачем кому-то могла понадобиться кухня на улице. И почему он не смог удержаться от несвоевременного визита и не отложил разговор до того момента, когда будет лучше контролировать свои эмоции.
– Я был в парке, когда ты совершала обряд над телом дяди, – произнес Дункан, глядя в небо, когда услышал звук открывающейся двери.
– Не называй его так.
– Ты права. Куда ты отнесла прах?
– Подальше от города. Туда, где его ненормальная дочь и шлюха не сумеют найти. Они не заслужили утешения от возможности оплакать его.
– Меня устраивает, – сказал Дункан и повернулся к Фэллон. Она надела футболку и спортивные штаны, но осталась босой. – Это я виноват, что Петра оказалась в городе. Она подстроила нападение специально, чтобы попасть в Нью-Хоуп вместе с другими спасенными. И хвасталась этим после… У нее были кексы.
– Кексы?
– С клубничной начинкой и дикими фиалками. Плоды и цветы. Она предложила мне взять один. Именно тогда я все понял. Все это время Петра находилась среди нас, а я не замечал тьмы внутри ее.
– А ты присматривался?
– Нет. Я считал ее невинным ребенком, пострадавшим от жестокости взрослых. Потому что спас ее. Считал себя героем.
– А я присматривалась. Искала признаки тьмы. В ней. В Старр.
– В Старр?
– Я тоже ничего не заметила. Ни в той ни в другой. Они обе блокировали эмоции. Сегодня я заглянула в душу Старр, пока лечила ее. Она держала в себе ярость, горе и страх. И Петру я по-настоящему увидела только сегодня.
– У тебя были для этого считаные дни. Я же провел с ней бок о бок годы.
– Только ты? – поинтересовалась Фэллон, изогнув брови. – Это из-за твоего героического статуса?
– Отвали. Если бы ты не предупредила меня насчет плодов и цветов, я бы съел тот гребаный кекс. С ядом и черными змеями внутри. И уже был бы мертв. А все потому, что симпатичная девчонка угостила меня выпечкой.
Фэллон отметила, что Дункан кажется старше. Ближе к мужчине из ее сновидений, чем к впервые встреченному мальчишке на мотоцикле.
– Думаю, ты бы понял, что происходит, и без моей подсказки.
– Ну, мы никогда не узнаем этого наверняка. Я не устранил ее сразу, а попытался договориться. Вот только у Петры были все козыри на руках. Как же глупо я поступил. Как полный идиот.
– Может быть. Но не забывай, что у нее было время подготовиться. А у тебя – нет. Ты не ожидал подвоха от той, кого спас, кого считал нуждающейся в помощи.
– Но из-за моей нерешительности и медлительности Петра схватила Дензела. И я мог думать только о том, чтобы отвлечь ее внимание. Но в итоге не сумел помешать ей сломать ему шею. Прямо у меня на глазах. – Слова Дункана были пропитаны горем. – А ведь он был самым безобидным парнем на свете.
– Петра убила его, чтобы ранить тебя, сломать тебя.
