Она высвободилась из его рук и сказала:
— Я, пожалуй, искупаюсь, если вода не слишком холодная. Ты не хочешь, Адам?
— Может быть, после, — ответил он.
Женевьев отвернулась, сняла носки, потом встала и побежала к воде.
— Здесь, наверное, глубоко! — крикнула она. Женевьев приподняла юбку, вытянула ногу и коснулась большим пальцем воды, которая оказалась удивительно теплой и такой манящей, что невозможно было устоять. Будь Женевьев одна, она, не раздумывая ни секунды, сбросила бы юбку и блузку и поплыла бы в нижнем белье. Но на берегу сидел Адам. Что ж, ничего не поделаешь… Женевьев повернулась к нему лицом, взмахнула руками и… Плюхнулась спиной в воду.
Вынырнув, она услышала его громкий смех. Эхо подхватило его и понесло дальше. Казалось, что хохочут великаны-дубы, стоящие у воды. Женевьев тоже с удовольствием бы посмеялась, но ей надо было удержаться на плаву. Юбки намокли и тянули вниз. Девушка не боялась утонуть, так как купалась совсем недалеко от берега, но минут через пятнадцать или около того она совершенно выбилась из сил и поняла, что войти в воду было гораздо легче, чем выйти из нее. Сделав три попытки выбраться на берег, Женевьев сдалась и позвала на помощь Адама. Тот подхватил ее одной рукой и легко вытащил из воды.
Он не отпустил ее. Боже милостивый, он пытался, но руки, казалось, жили своей собственной жизнью, отдельной от него, и не подчинялись ему: сначала они скользнули по тонкой талии Женевьев, а потом крепко прижали ее к груди.
Мокрая одежда прилипла к телу девушки, вода потоками стекала с юбки и блузки, но Адам забыл обо всем на свете. Женевьев откинула голову назад, и он думал только об одном — как не пропустить ни одного дюйма, целуя ее прелестную шею.
Почувствовав, как бьется под ее ладонями его сердце, Женевьев почти лишилась сил от нежности. О, это он виноват в ее слабости! Он так на нее смотрит, что от его взгляда по телу пробегает сладостная дрожь… Женевьев буквально тонула в темном чувственном омуте его глаз. Собирается ли он поцеловать ее? Адам сдвинул брови, и она решила, что ничего подобного он делать не намерен, но Господи, да она умрет, если он сейчас же не прикоснется к ее губам.
— Адам? — прошептала Женевьев. — Что с тобой?
Он молча покачал головой. Разве он мог признаться ей. что она пленила его с первого взгляда, что она завладела всеми его мыслями, что он не знает, сколько еще сможет сопротивляться охватившему его чувству? Нет, этому надо положить конец.
— Ты завтра уедешь, — сказал он низким сердитым голосом.
— Да, уеду, — прошептала она.
— И мы больше никогда не увидимся.
— Не увидимся, — согласилась она.
Кончиками пальцев Женевьев рисовала невидимые круги на груди Адама, и эти нежные прикосновения сводили его с ума.
— Это самое лучшее для нас обоих. — Он медленно отвел в сторону ее руки.
— Да, это самое лучшее, — словно эхо повторила она. Адам нахмурился.
— Вся моя жизнь распланирована, Женевьев. У меня нет на тебя времени.
— У меня тоже нет на тебя времени, — так же просто сказала ему Женевьев. «Обманщик, обманщик!..» — повторяла она про себя. — Адам, ты поцелуешь меня?
— Нет, черт побери.
Это был самый прекрасный поцелуй в ее жизни. Своими губами он приоткрыл ее губы, его горячее дыхание опалило ее и блаженным теплом разлилось по жилам. Закрыв глаза, она отдалась этому бесконечному поцелую: опьяненная, трепещущая, она сжимала пальцами рубашку Адама, Словно стремясь удержать, продлить это мгновение, которое, быть может, никогда не повторится…
Когда Женевьев наконец вынырнула из глубин этой всепоглощающей неги, она была совершенно обессилена и закрыла глаза. Припав к груди Адама, она прерывисто дышала, стараясь унять дрожь. Немного придя в себя, Женевьев прошептала:
— А ты поцелуешь меня еще раз?
— Нет.
— Это было так хорошо!.. — мечтательно проговорила девушка и уткнулась губами ему в шею. Он вздрогнул, а потом медленно отстранил ее от себя.
— Завтра ты сядешь в экипаж, а я отправлюсь в обратный путь. Домой.
— Знаю, — ответила Женевьев. — Я еду в Канзас.
— Нет, ты едешь в Париж. — Да, в Париж.
Женевьев заметила его смятенный взгляд, Черт ее побери, если он не хочет ее снова поцеловать!
Адам с явным усилием отступил еще на шаг.
— Я не должен был тебя целовать, — мрачно проговорил он. — Больше это не повторится.
— А я бы не возражала….
— Зато я возражаю… — отрезал он. Потом, уже мягче, добавил: — Ты вся дрожишь. Тебе надо снять мокрую одежду.
— Я дрожу не поэтому.
— Пойду разведу огонь, — сурово сказал Адам, после. чего надолго погрузился в угрюмое молчание. Женевьев решила, что он, должно быть, размышляет о делах, ожидающих его в Роуз-Хилле.
Длинный день утомил ее. Завернувшись в одеяло, которое ей дал Адам, Женевьев заснула и проспала до самого утра.
Они позавтракали свежей рыбой, потом Адам седлал лошадей, а она собирала вещи. Через несколько минут они покинули маленький рай. Вдали слышались далекие раскаты грома — приближалась гроза.
Глава 8
Грэмби оказался небольшим симпатичным городком, прилепившимся к горам. Несколько лет назад, когда прошел слух о якобы несметном количестве золота в русле ручья и в окрестностях, число его жителей резко увеличилось. Гостиница Пи-кермана была построена во время этого бума, как и множество других домов, но поскольку слух оказался ложным и обнаружилось это довольно быстро, люди, с невероятной быстротой заселившие город, так же быстро собрали пожитки и отбыли кто куда. Городские дома опустели.
Наступили тяжелые времена. В гостинице почти не было постояльцев, и, когда дела пошли из рук вон плохо, Эрнест Пикерман решил объединиться со своим давним врагом Гарри Стиплом. Гарри владел салуном, расположенным по соседству с гостиницей. Мысль была проста и незатейлива: совместными усилиями и капиталом завлечь в городок как можно больше туристов, жаждущих развлечений. Самое интересное, что Пикерман и Стиплуже Много лет охотились друг за другом и каждый из них только и ждал удобного случая, чтобы пристрелить своего недруга. Но бизнес есть бизнес, и скрепя сердце они перестали враждовать до лучших времен, когда сундуки их будут полны денег.
Эрнест и Гарри заключили джентльменское соглашение, но, поскольку ни тот, ни другой отнюдь таковыми не являлись, они всячески ловчили, всеми правдами и неправдами стараясь выкачать доллары из кошельков добропорядочных граждан Грэмби. Уже дважды они собирали деньги, обещая зрелищ, и оба раза развлечений не было. Это грозило Пикерману и Стиплу весьма серьезными последствиями. Им надо было срочно оправдаться перед обитателями Грэмби.
