Никите хватает беглого осмотра, чтобы взорваться. Но мне этого уже мало. Мне мало просто вот таких всплесков, я хочу поступков, Никита. И пока в тебе нет того, что мне нужно, не жди шагов навстречу, не жди, что я пойму тебя. Не пойму и не приму. Уже нет.
—Ты в таком виде никуда не пойдешь, — цедит мне в лицо, хватая за руку. Не больно, но удерживает на месте. Боковым зрением цепляю сведенную челюсть, скулы напряжены, даже сквозь легкую небритость видны играющие желваки.
—Да что ты? — ехидненько выдаю в ответ. —А то что?
—Пошла и переоделась. Быстро.
Рука на запястье смещается чуть выше, горячая ладонь греет, но мне эти касания причиняют физическую боль. Он касался их. Они его. Сейчас он трогает меня, и хочется убежать в ванную, чтобы долго и муторно стирать с кожи мельчайшие молекулы чужеродного присутствия.
От Никиты веет злостью и обреченностью, а еще слабым ароматом спиртного, смешанными с его парфюмом и запахом сигар. Опять. Опять курит. Плевать, что обещал бросить. Опять же, кто я такая? Обещания мне можно забрать и растоптать. Прямо в моем присутствии, чтобы побольнее ударить.
Кадык дергается, мне кажется, он сейчас на грани того, чтобы сотворить глупость. А я продолжаю ковырять рану, иначе это была бы не я. Сдерживаться в такие минуты просто невозможно, не в моем характере.
—Шлюхам своим указывать будешь, понял меня? А мне приказы отдавать не смей, — вырываю руку из цепкого захвата и впервые за долгое время открыто смотрю в лицо. Это больно, всегда больно. Смотрю и не могу отвести глаз от синяков под глазами и глубоких морщин на лбу. Хочется провести пальцем по бороздам и смыть печаль с его лица.
Эта жалость задерживается во мне на мгновение, а затем смывается болью. Бушующий гнев внутри разрывает меня на части.
Значит, кому-то можно все, а другим ничего. Очень удобная политика, меня щемить налево и направо, а самому гульбенить. То есть ты сиди и жди, а я пока буду потрахивать баб. Миленько. Но ни черта подобного не будет, я не собираюсь слушать и подчиняться его приказам. Для этого ему придется меня связать, но тогда жди беды.
—Света, не буди во мне зверя, — хрипит, скользя внимательными взглядом по лицу. В них полыхает огонь. В моих арктический холод.
—А что тогда? Ты меня ударишь? Или что там дальше по списку? Живи как живешь, а я буду жить так, как хочу, вот псы твои цепные бдят, можешь не волноваться, папочке доложи, что все чики-пуки. Ты уже у нас тут на побегушках, да? — говорю много, стараясь задеть побольнее, хоть так, иначе не получится. Пусть я поступаю мерзко, неправильно и мелочно, но как уж во мне кричат эмоции, простите.
Никита замахивается, и кулак прилетает в стенку, прямо рядом с моим лицом. Я задерживаю дыхание, ощущая странный ползучий страх, плавно пробегающий по спине. Ноздри мужчины напротив раздуваются, как у буйвола, готового напасть на свою жертву. Проходит несколько секунд, прежде чем он отталкивается от стенки, цепляет подставку с вазой и уходит под звук разбитого фарфора девятнадцатого века.
Я облизываю пересохшие губы и поворачиваю голову влево, сталкиваясь со вмятиной и красными вкраплениями крови в ней.
14
СВЕТА
С Никитой в тот день, как и в последующие, больше не сталкиваюсь. Я и правда делаю то, что хочу, но сбавляю обороты в плане одежды, потому что в универе слишком пристальное внимание на меня обращает и деканат. А так как лишний раз устраивать себе проблему мне не хочется, я соглашаюсь со всеми претензиями.
Мне становится безумно одиноко, с каждым днем все сильнее и сильнее. Единственная отрада в данном случае случается после звонка Аиши, мы миримся, пусть это дается мне с трудом, ведь свои ошибки признавать вообще сложно, порой даже невозможно, и что с этим дрянным характером поделать, я без понятия. Некое подобие успокоения плавно стягивает с плеч тяжкий вал хотя бы одной проблемы.
В остальном я решаю ничего более не предпринимать, пуская на самотек если не все, то практически все в своей жизни.
Возможно, во мне говорит усталость, та самая усталость, что становится причиной обреченности или фатализма. С другой стороны, интуиция шепчет, что надо что-то предпринимать, да и мое нутро Рашидовское тоже не может спать спокойно, если есть проблема, волнующая уже столько времени. Решение приходит откуда не ждали, что называется.
Однажды возле универа, рядом с припаркованной машиной моей охраны, появляется знакомый внедорожник черного цвета бизнес-класса. Слишком знакомый внедорожник. Охрана не реагирует, потому что это тот, которому можно. А у меня плавно холодок пробегается вдоль позвоночника, потому что владелец этой машины и сам не шибко располагающий к себе человек. По крайней мере, меня пугает то, с какой особой педантичностью он относится ко всему, что так или иначе касается меня. Пугающая заинтересованность, которая любого ввергла бы в шок. Хотя, возможно, я просто так сильно ему нравлюсь.
—Здравствуй, Света, — папин партнер по бизнесу опирается о свою машину, приветственно кивая мне. Это мужчина около тридцати с глубоким проникновенным взглядом, заглядывающим в самую душу, вот только не хочется, чтобы он туда заглядывал, да и глазищи эти на выкате порой пугают, словно он не в себе. Строгий черный костюм и идеально выглаженная белоснежная рубашка, все как я люблю, только на другом. Мысленно даю себе оплеуху, ну вот опять я плавно утекаю не туда.
А что до Евтушенко…
Несмотря на аристократическую внешность и такие же повадки, есть в нем что-то отвращающее, хотя отец от него без ума. Моя вкусовщина может? Плюс его бизнес абсолютно легальный, то есть такая перспектива маячит классная, что слов нет. Папа даже пару раз намекал мне, что вот присмотрись, но я лишь противно скалилась. Не хочу я присматриваться. Глаза б мои его не видели.
—Добрый день, Кирилл, — пытаюсь выглядеть непринужденно, но у самой аж зубы сводит от негодования. Опять приперся, опять будет звать на кофе, я и так завуалированно отшивала его несколько раз, а с появлением парня осада немного ослабла. Видимо, теперь он в курсе о том, что мы расстались, и вновь решает расставить невод.
Не нравится он мне, вот не нравится от слова «совсем», но сейчас, когда Валик меня бесит однозначно больше, я вдруг решаю для себя кое-что. Мысль приходит в голову внезапно, как будто молнией шандарахает.
—Давненько не виделись, да и не поздравил я тебя с днем Рождения, — Кирилл внимательно и скрупулезно рассматривает меня, после чего достает с заднего сидения охапку моих любимых цветов и запакованный подарок, маленькую коробку с надписью именитого бренда. Как пошло.
Света, он тоже подарил тебе кольцо, и ты не сказала, что это пошло.
Потому что это он подарил, я бы радовалась всему, главное, что от него. Там ведь от чистого сердца, а тут жирный такой намек, ни черта мне ненужный. Машинально опускаю взгляд на руку, снова сталкиваясь с пустотой, я так и не нашла подарок Никиты, вернее, даже не пыталась найти. Валяется все там же, где-то в углу.
