—Вот почему ты все перекручиваешь? М? Я сказал пока что быть потише, а не гулять с бабами. Тебя это тоже касается, — не говорит, а рубит. Пока что...пока что. Касается щеки и как-то грустно произносит глядя мне в глаза, — так нужно. Ты не секрет, но мне нужно, чтобы пока об этом никто не знал. Все остальное моя забота. И дело не в отце, Свет. Но с этим разберись.
Затем шарит рукой в кармане и протягивает мне телефон с множеством пропущенных от сами знаете кого. Ну позвонил он всего-то десять раз вчера и сегодня пять, тоже мне проблема. Есть такое у Евтушенко. Бесит его, если не берешь трубку.
—Вот почему я проснулся не с тобой в обнимку. Думал, что выкину твой телефон в окно. Навязчивости ему не занимать, малыш, — даже его «малыш» сейчас не звучит мягко, скорее напоминает звук отбойного молотка.
—Я потом поговорю с ним, — пытаюсь привстать, но Никита не дает мне этого сделать, скрепляет ладони замком у меня на талии.
—Сейчас и поговоришь, при мне, — взгляд колкий и режущий без ножа.
—Ник, да поговорю я с ним, что ты начинаешь прямо с утра строить? — мямлю и жалуюсь. Даже губы надуваю, но он лишь опускает взгляд на них и ничего. НИЧЕГО. Это только на папу работает, да? Очень жаль.
—Набирай и говори. Я не строю, ты еще не знаешь, как я строю. Но имей в виду, если после твоего звонка он не поймет, то тогда я поговорю с ним сам, за последствия не ручаюсь, — притискивает меня к себе, и от каждого слова грудина вибрирует, мягкими импульсами расползаясь по телу, приятно оседая внизу живота.
Делать нечего, тыкаю на клавиши и смиренно жду ответа на затяжные гудки. Ждать долго не приходится. Как только слышу уставшее «алло», выдаю одним порывом.
—Кирилл, ты прости за вчерашнее, но у нас не получится видеться, и вообще общаться. Так вышло. Пока, — не жду ответа, а сразу бросаю трубку, чем вызываю новый приступ смеха у Никиты. Он целует меня в плечо, а потом ведет языком вдоль ключицы. Все, на что меня хватает, это скинуть телефон на кровать, чтобы девайс не разбился о мраморный пол.
—Умничка.
Еще бы. Но назойливый червячок не дает мне просто согласиться. Надо еще удостовериться кое в чем.
—Я-то умничка, а ты умничка? Что насчет твоего гарема? — уже без шуток спрашиваю. Если…если его бабы останутся, я просто свихнусь.
—У меня нет гарема, — насмешливо смотрит на меня, захватывая пальцами губы.
Да, конечно, еще скажи, что не спал тут ни с кем и вообще сама невинность.
—Да что ты, а на твой день рождения что это было?
—Свет, это все не то, о чем ты думаешь.
—Да? А что это тогда.
—Не дуйся, тебе не идет.
—Я жду.
—Почему у меня ощущение, что я уже женат? — закатывает глаза и облизывает свою нижнюю губу.
—А не надо херню творить, и не будет никакого ощущения. И что ты имеешь против женитьбы?
Никита смеется еще больше, но меня обхватывает руками, плотно прижимая к себе.
—Ты у меня такая язва двенадцатиперстной кишки, Светуль, просто чудо.
—Я жду.
Ведь по глазам же вижу, что-то еще есть.
—Мор решил устроить вечеринку, потому что я унылое говно. Мы немного перебрали его наливки, я не собирался оставаться там с кем-то, просто «дядя Мор» решил по-своему, ну пригласил он танцовщиц к нам в офис. Но я ни с кем не спал, и не трогал. А то, что ты увидела, это такое. Может от злости, что я сказал «нет», мне решили оставить подарочек с номерком, авось передумал бы. Так что я не променял тебя тогда на шлюх, малыш, просто ударило в голову пойло и потерялись во времени. Но это и не значит, что я девственник. Однако больше никого не будет. Только ты.
Значит, кто-то был? Был до вчерашнего, да? Гадкая змея сжимает мне шею. Ну, конечно, был, он ведь мужчина, не обязан держаться. Это ведь не я, которая досталась ему девственницей.
—Ясно, — он смеется еще больше, а затем целует меня в своей привычной манере, врываясь языком в рот так пошло, что я уже на первой секунде забываю обо всем. Отрываясь, шепчет:
—Ясно с точкой на конце? Что тебе ясно, Свет? Что мозги ты мне все прокипятила? Что спать, жрать и жить в целом без тебя не могу? Что все мысли сводятся к тебе. Так яснее?
Он говорит, а я плавно растекаюсь от сладких речей. Это приятно, лыблюсь, как дурочка какая.
—А любишь меня, да?
Ну вот скажи мне, чтобы я услышала то, что любят бабы.
—Свет, ты как что-то скажешь, хоть стой, хоть падай. Конечно, я люблю тебя, язва ты моя.
—Звучит не очень романтично, Ник. Я тоже люблю тебя, прости, пожалуйста.
—А ты романтику особо не заслужила, Светик.
Ну так да, может и не заслужила.
Я обнимаю его за шею и прижимаюсь носом к шее, вожу пальчиком по смуглой коже, напитываясь его запахом. Словно в подтверждение, он шепчет мне в волосы:
—Ты пахнешь сексом.
—Тобой.
—Ну так я ж чистый секс.
—А еще скромный.
—Не без этого, —смеется, хватая меня за бедра так, чтобы я усаживаюсь на выступающем бугре. Воздух их легких вышибается моментально. Пару поцелуев, жарких касаний, а потом мой поплывший взгляд падает на часы. Со звонким визгом вскакиваю и кричу, что опоздаю на практическое, несусь в сторону своей комнаты практически в чем мать родила.
Все еще припоминаю последние слова декана, что больше поблажек не дождусь, ух.
Собираюсь со скоростью света, спешно натягивая на себя первое выпавшее платье из шкафа. Никита придирчиво осматривает, как будто это и правда очень важно. Но его нахмуренные брови и сжатые челюсти сейчас меня скорее смешат, чем пугают. Видимо, он не отошел еще от моего последнего рандеву. Но сейчас все прилично. Максимально.
—Не злись, тебе не идет, — показываю язык, после чего отхватываю по заднице.
Но все не может быть прекрасно всегда, это я понимаю, увы, прямо на следующий день
17
НИКИТА
С трудом удается отлепиться от Светы и выехать на работу, настолько с трудом, что даже, когда она выбегает в спешке из дома, у меня в мозгах варится мысль догнать и никуда ее не выпускать. Иначе я вообще не представляю, как поскорее закончить этот день, чтобы снова запереться с ней в спальне. Дело тут не столько в сексе, сколько в одержимом желании держать ее в руках и не выпускать никуда. Даже не показывать никому, замкнуться с ней в одной точке мироздания и остаться там навсегда.
Вдыхать сладкий аромат и знать, что она моя…пусть не навсегда, а на столько, на сколько захочет сама. Такого как я она может любить ровно до тех пор, пока не узнает получше, пока не поймет мое черное нутро. В этом плане я реалист, правда уже сейчас гоню от себя мысли, что она захочет уйти, пусть интуиция шепчет, что я скорее украду ее и запру против воли, чем позволю уйти.
