Я устремляюсь вслед за колдуном, озираясь по сторонам, надеясь, что нас никто не заметит. Недоумеваю, как он ходит, если не видит ничего. Однако хозяин леса продолжает, не дав мне времени для вопроса:
– Твоих волос хватило на одно подобное колдовство. Поэтому вот моё единственное предупреждение для тебя, княжна. Забранную воду необходимо вернуть. Не сдержишь слово, станет она украденной, а то, что крадут, превращается в отраву.
– Что ты хочешь этим сказать?
Он резко разворачивается, по красивому лицу проходит гримаса недовольства.
– Отравой станет украденная тобой вода, а значит, убьёт того, кто её выпил, – отрезает он, а мои ноги подкашиваются, и я едва успеваю опереться о ствол тонкой берёзы, чтобы не упасть.
– Нет… – хрипло лепечу я, пока перед глазами всё плывёт.
– Да, – сухо парирует колдун, не замечая моего шока. – Не мои это правила, княжна ренская, я как раз был добр, отпустив тебя с живой водой, а взамен попросил мелочь. У тебя осталось два дня, но не приходи ко мне слёзы лить, если не сдержишь слово. Мертвецов я не поднимаю.
Я хватаю ртом воздух от его жестоких слов, сказанных тем же ровным тоном. Лицо колдуна остаётся бесстрастным, он равнодушен к моей тревоге. Хочу схватить его за рукав и попросить отсрочку хотя бы ещё на один день, чтобы придумать способ сбежать из-под надзора, но не успеваю. Колдун два раза стучит концом посоха по земле, и тело его растворяется, превращаясь в чёрный туман, опадает на землю и полностью исчезает в ночных тенях.
Глава 13
Прежде чем вернуться в комнату, я проверяю, как много стражи на постах у ворот. Раздумываю, смогу ли сбежать сегодня. Но прямо на моих глазах усталых мужчин сменяют другие. Новые воины, молодые и отдохнувшие, заступают на пост, а значит, заметят меня быстрее и нагонят с лёгкостью. Проверяю конюшню, на которую отец нацепил огромный замок с цепью. Мне нужен ключ. Я нервно кусаю ногти, возвращаясь в свою комнату, завтрашняя ночь – моя последняя возможность, и её я потерять не могу. Колдун не соврал о живой воде и вряд ли солгал в этот раз.
Я сплю беспокойно, ворочаюсь и часто просыпаюсь. Буквально подскакиваю на постели от первого хриплого вопля петуха. Птица сбивается, пробует ещё раз, и только с третьей попыткой выходит достойный крик, возвещающий о рассвете.
Алёна причитает, глядя на мои синяки под глазами и красные белки, но я ничего не слышу, прокручивая в голове варианты, как сбежать и где достать ключ. Будь Илья здесь, я бы попросила его отправиться со мной. Он бы и конюшню открыл, и провёл бы меня незаметно. Настроение портится ещё больше от напоминания, что друга рядом нет и мне придётся нарушить одну из его просьб.
Весь день я избегаю лишних вопросов, притворяюсь, что всё в порядке, мне даже удаётся выдавливать вполне правдоподобный смех и улыбки, когда в поле зрения появляется отец. А пока никто не смотрит, я потихоньку ворую еду с кухни и складываю у себя в комнате в сумку. В этот раз собираюсь взять не только кинжал, но и лук, как и просил Илья. Набираю в бурдюк чистой воды из колодца. Вспоминаю слова колдуна о том, что она должна быть чистой, и вначале пью, проверяя. Наполняю бурдюк до краёв, это больше, чем я забрала, но лучше так. Когда удаётся сбежать из-под надзора Алёны, слежу за Вадимом – юношей, теперь работающим вместо Ильи. Мне приходится прождать целых два часа на ноябрьском стылом воздухе, чтобы увидеть, под каким булыжником мальчишка прячет ключ от конюшни.
Вечером отец устраивает богатый ужин и наконец обговаривает с Владимиром и Исаем детали их свадеб с Василисой и Мирой. Простое обсуждение перерастает в весёлый пир, который, к моему разочарованию, затягивается далеко за полночь. Речей обо мне не ведётся, но отец приказал сидеть подле, чтобы он мог за мной следить.
Я нервничаю, бросая частые взгляды в темноту за окном. Мира пару раз больно щиплет меня за локоть, когда я сильно отвлекаюсь и игнорирую вопросы наших гостей из Истрога. Приходится часто извиняться и придумывать ответы на ходу. К середине ночи большинство гостей пьяны и застолье подходит к концу, я выдыхаю с облегчением, запираясь в своей комнате. Выжидаю полчаса, пока дом не погрузится в темноту, и стремительно меняю красивое платье на более простой и тёплый наряд с мехом. Беру сумку, бурдюк с водой, закидываю колчан со стрелами и лук через плечо.
До зари остаётся часа четыре, глаза болят из-за тяжёлой ночи и слишком длинного дня, но убеждаю себя, что смогу отдохнуть, добравшись до Зимнего леса.
– Так и знала, что ты куда-то собираешься, – недовольно шипит Мира, хватая меня за ворот кафтана за мгновение до того, как мне удаётся выбраться из дома.
Сестра дёргает так резко, что я чуть не падаю назад, поднимая непозволительно много шума. В последний момент цепляюсь за дверной косяк, чтобы не рухнуть.
– Хочешь батюшке опять здоровье подорвать! – стыдит меня Василиса, присоединяясь к сестре.
Я часто моргаю, едва различая их в сумраке. Они окружают меня с двух сторон, оттесняя от выхода из усадьбы. Мира и Василиса обе выше меня на полголовы, даже при желании я от них не отобьюсь. Но пока сёстры не шумят и говорят достаточно тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания.
– Хватит портить всем жизнь в доме, сестрица! – поддакивает Мира, складывая руки на груди. – Из-за тебя в прошлый раз такой переполох стоял.
Я обращаю внимание на их наряды. Всё те же праздничные красные с золотом парчовые сарафаны, кокошники, расшитые речным жемчугом, в ушах красивые серьги, а на пальцах дорогие золотые кольца. Сестры явно обо всём догадались и не сменили вечерних нарядов, всё это время поджидали меня здесь.
– Не ожидали мы такого от тебя! На моего жениха поглядываешь, а по ночам ещё к кому-то бегаешь! – с раздражением глядит на меня Мира.
С трудом проглатываю упрёк, что это Исай всё от меня не отстаёт.
– Небось к Илье своему собираешься! Знаешь, что отец с ним сделает, узнав о вашей связи? – недовольно цокает языком Василиса, откидывая свою светлую косу назад. – Всем проблем добавишь. Да и семье Ильи достанется из-за твоего побега.
– Илья – мой друг, – упрямо повторяю я, – к нему я не собираюсь. Оставьте его в покое!
– Ври дальше! Ступишь за порог, мы всё отцу о вашей дружбе расскажем! – фыркает Мира.
– Заодно расскажите, как тетиву попортили! – огрызаюсь я. – Если бы я без глаза осталась, отец бы тут же ваших женихов выслал подальше, разрывая помолвки.
Лица сестёр вытягиваются, на какое-то время они теряют дар речи, но я с опозданием понимаю, что ссора мне сейчас не выгодна. Разозлю их, и сёстры действительно поднимут если не отца, то охрану, а те нагонят меня и вернут домой. Они всё-таки мои сёстры. Раздражение уходит как волна во время отлива, я с грустью хватаюсь за мысль, что мы одной крови и должны же они понять, что не просто так я это делаю. Порывисто хватаю Василису и Миру за руки. Сёстры глядят на меня с недоумением. С детства мы особо друг к другу не прикасались. Пугает и беспокоит их мой порыв. Они напрягаются, словно ждут от меня удара или какого-то обмана, хотя за всю жизнь я сёстрам ни разу боли не причинила, в отличие от них.
