В Зимнем лесу стоит изумительно приятная тишина: здесь нет орущих петухов и нет людей, которые колют дрова или растапливают печь спозаранку. Поэтому утром я просыпаюсь поздно, солнце уже высоко. Просыпаюсь в полном, незнакомом мне ранее покое.
Оглядываю горницу при солнечном свете, который обильно проникает сквозь окна. Колдуна здесь нет, а беспорядок в избе кажется ещё ужаснее, но теперь вызывает у меня смешок. Прислушиваюсь к происходящему в доме, но не слышу ни скрипа половиц, ни звука шагов. Либо колдун по-прежнему спит, либо ушёл.
Нахожу подходящие штаны и надеваю под рубаху. Они велики, и приходится сильно затянуть на талии, но лучше так, чем ходить с голыми ногами. Колдун, конечно, слеп, но в одном импровизированном платье на холод из избы не выйдешь. Надеваю простой тёмно-серый кафтан на меховой подкладке. Он тоже велик, зато тёплый и жаловаться мне не на что. Переплетаю косу, доедаю свои припасы, что украла с кухни перед отъездом. Жую холодный пирожок с картошкой и рассматриваю помещение, не представляя, как колдун здесь живёт. Ест ли он, а если и ест, то что? Готовит ли сам? А если да, то страшно представить, что это за еда.
Не рискую подниматься на второй этаж к хозяину, а делаю то, что у меня получается лучше всего. Прибираюсь. Знакомое занятие помогает мне отвлечься от отчаяния, от осознания, что я застряла здесь надолго, от мыслей о возможном предательстве сестёр и об отце, который будет горевать, заметив моё исчезновение. Закусываю губу, проглатываю подступающие слёзы, думая о нём и Илье. Нет смысла рыдать. Этим я себе не помогу.
Уборка занимает несколько часов. Пробираюсь в конюшню, чтобы проверить Ягодку. Та выглядит спокойной и сытой. Удивляюсь, трогая расчёсанную гриву лошади. Позади дома замечаю колодец. Обхожу избу по кругу, проверяю ближайшие пристройки и нахожу небольшую купальню с медной ванной. Пока колдуна нет, исследую весь первый этаж, а когда в желудке вновь становится пусто, беру корзинку и брожу вокруг в поисках еды. Мне удаётся набрать полкорзины рябины и калины, но как бы я ни рыла снег, мне не попадается грибов или трав, из которых можно было бы сделать хоть какую-то похлёбку. Подумываю о том, что за грибами неплохо было бы выйти в ноябрьскую часть леса, но при воспоминании о лисах по спине проходит дрожь. Мой голод ещё не настолько силён, чтобы рисковать.
Колдун возвращается под вечер, когда я пересыпаю ягоды в горшок, намереваясь поставить их в печь, чтобы подтаяли. Мужчина распахивает деревянную дверь в горницу, делает несколько шагов и замирает как изваяние. Я сглатываю, стараясь не дышать. Наблюдаю за его растерянным выражением лица, пока он стучит концом посоха по полу вокруг себя, проверяя изменения. Колдун озирается, словно может видеть. С опаской подумываю, что, может, зря без разрешения трогала его вещи.
– Неужели ты здесь прибрала, княжна?
– Как ты узнал?
– Проходя в этом месте, я всегда ногой задевал какую-то тряпку, – белые глаза безостановочно исследуют окружающее пространство. Колдун делает шаг в сторону ближе к стене. Шагает с такой осторожностью, будто боится наступить в змеиное гнездо, и я вовремя прикрываю рот рукой, сдерживая смех. – Я прав! Ты прибралась.
– Немного, – вру я, не желая его стыдить. – Но, если ты против, я могу всё обратно раскидать.
– Не нужно, – усмехается он. – С этим я и без тебя справлюсь.
В этот раз не скрываю согласный смешок, особенно после того, как он прислонил свой посох к стене, снял влажную потрёпанную накидку и уронил её прямо на пол. Видимо, хотел положить на лавку, но промахнулся. Я снисходительно улыбаюсь, когда он даже не утруждается тем, чтобы поднять одежду. Колдун спокойно садится на один из стульев.
– Что ты делаешь? – интересуется он, а я удивлённо приподнимаю бровь.
Думала, что хозяин леса предпочтёт меня избегать, воспринимая как досадную помеху, но, судя по всему, уходить к себе в комнату так же быстро, как вчера, он не собирается.
– Подумываю приготовить морс из ягод. У тебя, случаем, нет еды? Или ты не ешь?
– Я… ем…
Я перестаю заниматься ягодами и с недоумением оборачиваюсь на собеседника – слишком неуверенным получился ответ на простой вопрос. Хмурюсь, не понимая, почему он вызвал у колдуна такую сложность.
– Точнее, ел. Без пищи я не умираю, но помню, что мне нравился вкус еды. Однако я ослеп и с тех пор не готовлю.
Понимающе киваю, вспоминая о грязных горшках и нескольких разбитых тарелках. Было похоже, что кто-то пытался готовить, но внезапно разозлился и бросил.
– Откуда ты брал еду? В лесу кроме замороженных ягод ничего нет, – я рада, что колдун не видит, как пристально я разглядываю его, подмечая каждое изменение выражения лица.
– Ты ходила в лес за ягодами? – уточняет он, но не дождавшись ответа, взмахом руки приказывает подойти к нему.
Я подчиняюсь, но дёргаюсь в сторону, когда он резко вытаскивает кинжал из ножен, что висят у него на поясе. Однако колдун переворачивает оружие и протягивает его мне рукоятью вперёд.
– Отрежь свой волос. Коса или даже прядь не нужна. Одного волоса будет достаточно.
Я делаю, как он просит. Затем колдун вновь убирает кинжал, поднимается, берёт свой посох и вкладывает его мне в правую руку, а мой же волос заставляет зажать в левом кулаке. Я сглатываю, ощутив прикосновение его тёплых пальцев. Кожа немного шершавая, обветренная на морозе, совсем как человеческая.
– Посох поможет тебе получить желаемое. Постучи дважды и подумай о том, что тебе нужно. Еду, конечно, придётся готовить, но все ингредиенты он тебе даст.
Я особо не верила в магию, но после снега и живой воды, встречи с колдуном и лисами – слугами Ноября – я ни капли не сомневаюсь в его словах. Прикрываю глаза, представляя муку, картофель, яйца, лук, капусту, грибы, сыр и различные фрукты. Желудок недовольно урчит от голода, когда я силюсь удержать в голове образы всех продуктов, которые только смогу припомнить. Сжимаю свой волос и два раза стучу посохом, как и было велено.
Изба на мгновение вздрагивает, по полу проходит короткая волна вибрации, и на этом всё. Я ждала каких-то звуков, света, запахов… что угодно. Может, я ошиблась, сделала неверно?
– Не слишком ли много для такого маленького смертного тела? – бормочет колдун, шумно принюхиваясь, а я распахиваю глаза, оглядываясь вокруг.
В горнице стало в два раза меньше свободного места, потому что остальное пространство заполнено мешками и корзинами с загаданными продуктами.
– Как это получилось? – Я отдаю ему посох и с изумлением отмечаю, что мой волос пропал. Кулак пуст, хотя я его точно не разжимала.
– Это посох и жизненная сила, что хранится в волосах. Сильнее всего волосы молодых. А ты совсем юна и, похоже, чиста, раз столько наколдовать смогла, – он обходит меня и, к счастью, не замечает, как недовольно краснеет моё лицо на последней фразе.
– А ты настолько стар и нечист, что сам наколдовать не можешь? – не сдерживаюсь я.
