– Нет, – отрезает Февраль. – Княжна моя.
На секунды повисает гнетущая тишина. Декабрь переводит взгляд на меня, размышляет, а я теснее придвигаюсь к колдуну.
– Хорошо. Не мне у тебя княжну забирать, но тогда за её жизнь отвечаешь ты.
Я выдыхаю задержанный воздух громче, чем мне бы хотелось. Февраль тоже расслабляется, а Январь с улыбкой хватает руку младшего брата и закидывает её себе на плечи, позволяя полностью на него опереться. Раны колдуна затянулись, о них напоминают лишь кровавые следы на снегу да рваная одежда и бледное лицо. Однако его шатает, взгляд временами стекленеет, и ему явно нужен отдых. В отличие от остальных, у Февраля половина души, и теперь он совсем слаб.
– Вы двое у меня ещё попляшете за эти столетия. Я ваши месяцы снегом засыплю так, что не будет ваших любимых листопадов! – угрожает Декабрь, переводя сердитый взгляд с Владимира на Исая. Ноябрь в свою очередь пристыженно опускает голову, но недовольно дуется, как ребёнок, пойманный с поличным.
– Сейчас мой месяц, – напоминает Январь, задумчиво вертя посох колдуна в руке. – В этом году нам стоит быть помягче, не готовы смертные к холодам спустя столько лет.
Я перестаю слушать их разговоры, встречаясь взглядом с Мартом. Мальчик продолжает охранять тело Ильи. На короткое мгновение печаль и боль оставили меня, но теперь неизбежность реальности нагоняет, накрывая с головой не хуже ледяной воды. Я бреду к другу, оставляя спорящих позади. Опускаюсь рядом с Ильёй на колени, смахиваю снег с его волос. Оглядываю лицо и как никогда отчётливо чувствую, что он ушёл.
Я беру его руку, прикладываю к своей щеке и больше не могу сдержать слёз. Хоть и сжимаю зубы, но всхлипы рвутся наружу. Я не хочу, чтобы у моего горя были свидетели, но и не представляю, как верну тело друга домой. У меня есть Ягодка, на ней я смогу довезти его до Ренска. Что я расскажу его брату и отцу? Как объясню всё? От каждой вынужденной мысли мне хочется вопить. Ни в одном страшном сне я не представляла, что мне придётся думать о таком. Может, я начинаю плакать слишком громко, потому что все замолкают. Я ощущаю напряжённую тишину за спиной. Чья-то рука ложится мне на голову, когда я утыкаюсь Илье лбом в грудь. Не слышу ни его сердцебиения, ни дыхания.
– Сестрица, – тихо окликает меня Март, и я нехотя поднимаю голову. – Не плачь, сестрица. Я понял, почему ему не помогла живая вода, почему не вылечила его смертельную рану.
– О чём вы говорите? – переспрашивает Декабрь. – Живая вода всем помогает.
– Вот именно! – энергично подпрыгивает Март.
– Но я давала ему воду однажды, – с недоумением лепечу я. – Его укусила лиса за руку. Вода вылечила рану. Почему сейчас она…
Мне не хватает сил закончить, к горлу подкатывает тошнота.
– Если рана была не тяжёлая, то вода лишь кожу да мышцы ему залечила. Но будь она серьёзной, как сейчас, то и в первый раз вряд ли бы помогло, – поучает меня Март и расплывается в мальчишеской улыбке, чем пугает даже больше. – Но я вспомнил! Всё вспомнил, сестрица! Дело в нём самом и его обереге! Ему не помогла живая вода, потому что и жив он не был!
Повисает ещё более гнетущая тишина, я не отрываясь смотрю на мальчишку, не зная, прикрикнуть мне на него за эти глупости или ждать продолжения. В голове начинает звенеть, я не могу выдавить и звука, горло будто сдавила чья-то невидимая рука. Март вертит головой, видя всеобщее недоумение.
– Это же тот мальчик, Февраль! Помнишь его? Много лет назад ты нашёл его мёртвого в своём лесу! Ему тогда было около девяти.
Не могу отвести взгляд от Марта, но весенний месяц весь расплывается за пеленой слёз, пока я вспоминаю рассказ Ильи о том, как он побывал в Зимнем лесу. Сказал, что пробыл здесь всю ночь, а на следующий день его нашли спящего. Я оборачиваюсь к Февралю. Январь помогает ему подойти ближе, колдун опускается рядом на колени, разглядывая лицо моего друга – ведь он видит его впервые.
– Правда чем-то похож, – неуверенно заключает он.
– Посмотри на мартовский оберег! – призывает Март, демонстрируя металлическое украшение. – Узнаёшь?!
Февраль пробегает пальцами по испорченным бусинам и утвердительно кивает, а весенний брат расплывается в победной улыбке.
– Март, что ты хочешь этим сказать? – мой голос предательски хрипит.
– Я хочу сказать, что твой друг всё время был мёртв! – радостно заключает Март, выбивая остатки почвы у меня из-под ног.
Глава 24
– Нет, сестрица, погоди! – вскрикивает Март, когда я тянусь вперёд, чтобы встряхнуть его хорошенько. Мальчишка изворачивается, избегая моих пальцев, но валится спиной на свежий снег.
– Что ты мелешь? – в недоумении спрашивает Исай.
Все подходят ближе, не понимая, что говорит их весенний брат, я прижимаю Илью к себе, хотя причинить новую боль они ему уже не могут.
– Больше десяти лет назад Февраль позвал меня в свой лес на рассвете, – начинает тараторить Март, и все замирают, переставая угрожающе придвигаться ближе. – Он нашёл тело маленького мальчика. Тот замёрз, уснув в зимней части леса. По оберегу на его шее братец понял, что мальчик мартовский, поэтому позвал меня, чтобы я позаботился о его теле как полагается.
Февраль кивает, соглашаясь, и я вспоминаю его рассказы, что он действительно так делает.
– Я тогда вынес ребёнка подальше, но тело его из-за холодов хорошо сохранилось, и пришла мне идея, из-за которой и начались проблемы. Я решил спрятать в нём вторую часть души Февраля, поэтому он и казался живым, хотя на деле им не был, потому что умер больше десяти лет назад. Вторая половина души Февраля не могла принять никакую форму, поэтому я нашёл ей подходящее тело.
Вероятно, все присутствующие, как и я, не могут осознать описанные события. Мы продолжаем молча смотреть на Март, ожидая более понятное объяснение. Мальчишка, заметив наше недоумение, разочарованно вздыхает и продолжает:
– Я вложил в мёртвое тело ребёнка часть души, намереваясь так спрятать её от осенних братьев, которые следили за мной всё это время, – пренебрежительно взмахивает он рукой в сторону Ноября и Октября. – Таким способом утаил украденную половину, потому что Февраль тогда недостаточно восстановился, чтобы с ней воссоединиться. Он полностью избавился от мёртвой воды лишь семь лет назад. Декабрь и Январь очистились быстрее, будучи запертыми среди живой воды.
Февраль вновь согласно кивает, а мы переводим взгляды то на него, то на Март.
– Мальчик ожил. Его тело ещё хранило память, кем он был, но на самом деле жизнь ему придавала душа Февраля, она слилась с его памятью! А ребёнок этот прыткий оказался, я только душу в него вложил, оберег его зачаровал, чтобы никто из месяцев узнать не смог, отвернулся, а тот очнулся и дёру дал! Оберег я заговорил на славу. Так, что сам найти не смог! – хвастается Март и тут же получает подзатыльник от Января.
– О твоих умениях позже поговорим, – сухо бросает зимний месяц, и Март втягивает голову в плечи.
