Кристине было знакомо это имя. Она нахмурилась, взглянула на гостя Лайона и сказала:
– Лайон не может снова работать у вас. Я считаю, что нога его еще недостаточно зажила. Могут пройти годы, прежде чем он окончательно выздоровеет.
– Кристина, откуда ты знаешь о Ричардсе?
– От Рона. И потом, по ночам ты иногда говоришь во сне. Я не собиралась упоминать об этом в присутствии постороннего, но…
– О черт! – пробормотал Лайон.
– О мой Бог! – прошептал Ричардс.
– Не тревожьтесь, сэр, – сказала Кристина Ричардсу. – Я сохраню его секреты.
Ричардс долго и пристально смотрел на нее, потом медленно кивнул:
– Я вам верю.
– Откуда ты узнала о моей ноге? – спросил Лайон, вновь завладев вниманием Кристины. – Я не жаловался. И она зажила, черт возьми. Рон?..
– Во время нашей первой встречи я сразу поняла, что тебе больно. Я увидела эту боль в твоих глазах. И ты все время опирался на каминную полку. Это еще один признак. Позднее я действительно расспросила Рона, и он признался, что ты повредил колено. И оно не зажило, – добавила она, поспешно взглянув в сторону Ричардса.
Ричардс спрятал улыбку. Жена Лайона была чаровницей.
– Мне кажется, вы говорите о разных вещах, – заметил он. – Лайон, я думаю, что твоя жена расстроена вовсе не письмом тети. Причина в другом, не так ли, моя дорогая?
– Да, – кивнула Кристина. – Графиня переслала мне письмо от моего близкого друга. Конверт надписан его рукой, в этом я уверена, и почерк в письме кажется таким же, но…
– Но ты так не думаешь. Это тот обман, о котором ты говорила? – спросил Лайон.
Она кивнула.
– Посмотри, как графиня заканчивает свое письмо, Лайон. Она пишет, что надеется: мой друг не сообщит мне плохих вестей.
Ее глаза вновь наполнились слезами. Лайон быстро прочитал письмо от Девенрю. Потом он положил его рядом с конвертом, чтобы сравнить почерк.
Кристина затаив дыхание ожидала ответа.
Ему не потребовалось много времени, чтобы увидеть разницу.
– Сходство есть, но это писал другой человек. Ричардс, хотите взглянуть? Мнение еще одного человека убедит Кристину.
Ричардс вскочил с кресла, едва сдерживая любопытство, и выхватил у Лайона конверт и письмо.
Он тут же увидел различия.
– О да. Письмо написано другой рукой. Это подлог.
Затем он прочитал само письмо. Его взгляд, адресованный Кристине, был полон сочувствия.
– Эти люди… они были для вас как семья?
Кристина кивнула.
– Что такое «сыпной тиф»? – спросила она нахмурившись. – В письме говорится, что они умерли от…
– Бог его знает, – ответил Лайон.
– Кто это сделал? – спросил Ричардс. – Что за чудовище могло так поступить?
– Тетя Кристины. –Голос Лайона звенел от гнева.
Ричардс уронил письмо на стол.
– Простите меня, Кристина, но я думаю, что ваша тетя…
– Можете так думать, но не произносите, – прервал его Лайон, прежде чем Ричардс успел договорить.
Кристина медленно опустилась на колени Лайона. Тот обнял ее за талию.
– Я все равно не понимаю, как это было сделано. Печать ведь цела!
Ричардс объяснил ей, как легко с помощью пара вскрыть письмо.
– Специалист смог бы подробно объяснить вам это, моя дорогая, – сказал он.
Ричардс ушел через несколько минут. Как только дверь закрылась, Кристина разрыдалась. Лайон притянул ее к себе и прижал к груди.
Он не пытался утешить ее. У нее накопилось слишком много слез, и прошло немало времени, прежде чем стихли мучительные рыдания.
– Я тебе намочила всю рубашку, прошептала она между всхлипами.
Она снова прижалась к нему, уперлась макушкой ему в подбородок и устало вздохнула.
Она не двигалась очень долго, и Лайон решил, что она заснула. Он не возражал. Он готов был просидеть так весь день, если ей от этого станет легче. По правде говоря, он подумал, что именно столько времени ему и понадобится, чтобы утих его гнев.
Ричардс намеревался назвать графиню сукой, решил Лайон. Старая ведьма заслуживала этого, и даже больше.
Кристина, судя по всему, тоже думала об этом, потому что вдруг прошептала:
– Знаешь, я раньше считала всех англичан такими же, как моя тетя…
Он не ответил. У него перехватило дыхание, и он молил Бога, чтобы его молчание побудило ее продолжить.
Его терпение было вознаграждено через несколько минут.
– Мой отец ненавидел белых. А когда я жила с графиней в Бостоне, моим единственным другом был мистер Девенрю. Это он привез меня к тете и каждый день приходил, чтобы заниматься со мной. Мне не разрешалось выходить из дома. Графиня все время твердила, что она стыдится меня. Я была очень растеряна, не понимая, почему она считает меня такой недостойной.
– Ты не такая, – – решительно сказал Лайон. – Ты очень, очень достойный человек.
Кристина кивнула.
– Хорошо, что ты заметил это, – сказала она. Улыбнувшись, он стал ожидать продолжения. Казалось, прошла вечность, прежде чем Кристина заговорила вновь.
– Она обычно запирала меня в моей комнате на ночь. Я старалась не ненавидеть ее за это.
Лайон закрыл глаза и судорожно вздохнул. Он чувствовал ее страдание. Оно обдавало его жаром, словно кипящая лава, и глаза щипало от наворачивающихся слез.
– Я не в силах была терпеть и положила этому конец.
– Как, душа моя?
– Я сняла петли с двери, – призналась Кристина. – После этого графиня стала запираться в спальне. Она боялась меня. Я не обращала на это внимания. Она стара, Лайон, и по этой причине я пыталась уважать ее. Именно этого хотела бы моя мама.
– Джессика?
– Нет, я никогда не знала Джессику.
– Тогда кто?
– Мерри.
Лайон не мог удержаться от вопроса:
– Она тоже ненавидит всех белых?
– О нет, Мерри ни к кому не испытывает ненависти.
– Но человека, которого ты называешь отцом, ненавидит?
Он не надеялся на ответ. Молчание затянулось. Не нужно было расспрашивать ее, сказал он себе. Черт, он же только что поклялся больше никогда ни о чем ее не спрашивать!
– Да, ненавидит, – прошептала Кристина. – Но не меня, конечно. Мой отец любит меня всем сердцем.
