Мне хотелось спокойно выслушать всю историю, но я чуял, что хозяина тела уже потряхивает. И если я потеряю контроль над телом, это создаст мне проблему.
Так, Васёк, давай спокойней. Я так-то и сам охренел немного.
Потом выслушаем старика, только в спокойном месте. Нам отсюда надо выбираться, ты слышишь?
— Твоя мать была фавориткой царя, — вдруг сказал Перовский, — Обычное дело…
Меня пошатнуло, я опёрся ладонью о стену. Василий внутри меня, кажется, совсем потерял самообладание.
— Помолчите, пожалуйста, — процедил я сквозь зубы.
— А?
Перовский поднял голову, прислонившись затылком к холодному кирпичу. Его мутные глаза с явным сомнением смотрели на меня.
А я вспоминал реакцию того Борзова на откровение Духов Рода, которое видел в усыпальнице. Что-то любящий муж был не особо рад узнать правду о жене и ребёнке, и это казалось искренним.
Или привычка играть дворцовые интриги сохраняется даже в молитвах Духам Рода? Ну, состроить удивлённое лицо, предаться благородному отчаянию и гневу.
Духи Рода — они ведь где-то там, и мало что могут. А после смерти разберёмся, как говорится, ведь все свои. Мёртвые должны понимать, что у живых свои проблемы, а лояльность Царского Рода надо как-то зарабатывать.
Вот маманя и старалась…
Василий дёрнул моими плечами, прикусил мне язык, и я, замычав, шаркнул ногой, пытаясь сохранить равновесие.
— Василий, ты возмужал… Настоящий воин, — слабо кивнул Альберт.
Да чтоб его…. Ну как он может говорить, что я возмужал, если должен был меня видеть только младенцем?
Я стиснул зубы, тронув ободок на лбу. Твою псину, тхэлус меня защищает, но при этом я и сам не чувствую псионику.
Потом, прикрыв глаза, я попробовал нащупать ту границу, из-за которой выпускал Василия в усыпальнице, чтобы тот говорил. Это было трудно, учитывая, что всё тело полыхало гормонами стресса.
А если теперь эту границу резко сместить в другую сторону? Не освободить, а засунуть глубже?
Я сделал это резко, конкретно приложив Васька, и сразу же стало легче. Медленный вдо-о-ох… и ноль эмоций, седой хозяин тела где-то совсем далеко, почти не ощущается.
Посиди пока там, Вася, потом выпущу подышать.
Оракул косился на мою улыбку. Чует, кажись, что с Васьком что-то не так. А выяснять сейчас, какой будет реакция на Иного у измученного старика, мне не хотелось.
— Мне говорили, что обоих Стражей Врат у Борзовых убили… — сказал я.
— Стражей Врат? — бывший узник довольно улыбнулся, показывая выбитые зубы, — Ты мне льстишь, юнец…
Он хотел засмеяться, но закашлялся. Ему понадобилось время, чтобы восстановить дыхание.
— Стражи Врат — это Царская Гвардия. А мы так, местного розлива, — чуть бодрее сказал оракул, — Не дотянул я немного в юности… Но и ладно, служить роду Вечных Лунных тоже большая честь… была…
— Так тебя не убили?
— Вепревы должны были убить… — поджал иссохшие губы Перовский, — Но оставили в качестве свидетеля.
Не спуская глаз с Бориса Вепрева, который так и лежал без чувств, я слушал тишину коридора. Что-то мне подсказывало, что скоро у нас должны быть гости.
А ещё интуиция говорила, что Георгий тоже о себе заявит. Что-то случилось со сменщиком надзирателя, и мне кажется, белобрысый громила как-то с этим связан.
— Славины… это ведь они затеяли всё это, — тихо сказал старик, — Вепревы согласились им помочь убрать Борзовых. Но подстраховались, и вот я здесь.
— Все двадцать лет тут?
— Ну, раньше это поместье принадлежало Борзовым. Вепревы не теряли надежды узнать… кха… один секрет…
— А Славины, — я перебил старика, — это у нас…
Оракул чуть округлил мутные глаза.
— Тебя что, тоже взаперти держали? — он удивился.
Я усмехнулся:
— Ну, условия были получше. Хотя вот сегодня я накосячил, как видите.
Мне удавалось говорить ровно, и старик не учуял ложь. Что, что, а следить за эмоциями я умею. Тем более, Василий после моего ментального толчка притих.
— Славины… это же третий Великий Род… ну, то есть, второй уже…
— Вечные Лунные, — кивнул я, наконец вспомнив.
Белобрысый Георгий рассказывал мне об этих Славиных. И Вепрев упоминал тогда в карете, что это они могли подослать убийц ко мне в Маловратске.
А ещё носатый сказал тогда о Перовских…
— Кха, — вырвалось вдруг у очнувшегося Вепрева, и я вскинул магострел.
Между нами метр, не промахнусь.
Борис распахнул глаза, проморгался, пытаясь понять, что происходит. А потом вдруг вытаращился на меня и на оракула.
— Тхэлус… — прошептал он, — Ты чего наделал?
Он успел нахмурить брови… Я понял, что маг высвобождается, и уже хотел нажать на курок, как Перовский тронул моё колено:
— Стой.
Вепрев замер, уставившись в одну точку. Его желваки играли, губы дёргались, будто происходила какая-то внутренняя борьба.
Ноги ему я не связывал, и оракул вдруг сказал:
— Встань.
Борис послушно, кряхтя от неудобства, перекатился на живот, упёрся лбом в пол.
Я заметил, что ремни, стягивающие его руки за спиной, почернели и слегка дымились. Ещё чуть-чуть, и вырвался бы…
— Иди, — прошептал оракул, а потом протянул мне руку, — Помоги, Василий.
Лишь на миг я призадумался, но потом подхватил старика, помогая встать.
Мы вышли в коридор, на одном плече у меня висел ослабевший старик, второй рукой я нацеливал ружьё в спину покорному Вепреву.
Сгорбившись, тот подошёл к выходу, у которого лежали трупы его охранников. Остановился, повесив голову.
А старика рядом со мной стало слегка потряхивать. Он и так ноги еле переставлял, а тут вдруг стал тяжелеть у меня на плече.
— Открыть бы, — сказал Альберт, — Думаю, не надо пока отпускать огняша… — его растопыренные пальцы развернулись в сторону Вепрева.
Я осторожно опустил старика на пол, обошёл носатого, положил руку на засов.
— Думаешь, сработает? — послышалось из-за двери.
— Должно, — прозвучал второй голос, уже мне хорошо знакомый, — Магистр так сказал.
— Георгий? — позвал я, — Это ты?
За дверью притихли. Потом послышалось недоверчивое:
— Господин Борзов?
Ну точно, его голос, белобрысого громилы. Вполне себе бодрый, и не похоже, что его размазали по стенке час назад.
Я без колебаний отодвинул засов. Мигнула магическая плёнка, намекая на снятие защиты, и дверь открылась.
