И в момент, когда рука двинулась, мысленно намечая конец траектории в глазу у главаря, над головами трущобников разнёсся режущий уши визг:
— Незримая запихнёт ваши души в Пробоину, жалкие тени старого мира!!!
То ли мой бросок смазался, то ли обросшему бородачу повезло, но он повернулся на крик, и лезвие прилетевшего ножа исчезло в его шевелюре, полоснув по затылку.
Я даже не сразу понял, откуда появилась чёрная молния. Но Эвелина вдруг возникла посреди толпы и стала крутиться, размахивая своим посохом.
Словно вертолёт с красно-синим винтом, её оружие зашелестело, и улица наполнилась хлопками — каждый тычок посоха сопровождался то вспышкой огня, то всплеском воды.
Бородач запрыгнул на ближайшую низкую крышу и, тронув затылок, уставился на свои окровавленные пальцы. На его лице застыла целая гамма чувств — от удивления до ненависти.
— Чёрная Луна сотрёт ваши имена, жалкие грешники! — Избранница крутилась, показывая настоящее мастерство, и сначала мне даже показалось, что она действительно всех раскидает.
Но тут магические концы посоха погасли, и удары орудия стали намного слабее. Некоторые везунчики даже умудрялись блокировать выпады чернолунницы, ведь стоило учесть и то, что она сама по себе была довольно-таки худенькой.
— УБИ-И-И-ИТЬ!!! — рёв бородача, тычущего в нашу сторону обломанной саблей, чуть не оглушил.
Когда мне пришлось отпрыгнуть сначала от одной прилетевшей деревяшки, потом от другой, я понял, что дело плохо. Детишки на крышах и кучах не услышали Васиных молитв, но услышали приказ главаря — и принялись бросаться всем, что лежало под ногами.
Уворачиваться от такого дождя было невозможно, и уже через несколько секунд меня сбило с ног метко прилетевшим в висок камешком. Я осел на колено, пытаясь прикрыть голову руками… Капитские крысы!
Через пару секунд Эвелина оказалась рядом со мной, и, перехватив посох, стала пытаться отбивать снаряды.
— Видит Незримая, суждено нам погибнуть вдвоём, деверь мой дорогой, — закричала она, — Не видят они, что творят! Неразумные!
Тут же ей прилетело по затылку приличным поленом, и Эвелина, закатив глазки, упала мне на руки. У меня самого закружилась голова, поэтому под её весом я свалился, сев на задницу. Да, жжёная ты… кобелиха!
Стиснув зубы, я поднял взгляд на счастливо улыбающегося главаря. Он таращился на девушку, и мне даже не надо было расшифровывать, о чём он думал. Ах ты ж урод!
Не сказать, чтоб я питал к Эвелине чувства… просто насильников терпеть не мог. Твою ж бородатую Луну, а ведь если б мой бросок получился, я бы уже был в полукилометре отсюда.
— Что ж твоя Незримая-то надоумила тебя? — прорычал я.
Трущобники стали подходить ближе, окружая нас, и это в определённой степени помогало от обстрела — дети всё же пытались не попадать «по своим».
Я собрался с силами, встал на ноги и рывком попытался поднять Избранницу. Какое там, она была полностью в отключке.
На плечо мне опустилась рука, и я на автомате лягнул. Закружился, как юла, отбиваясь ногами и бодаясь головой, и пытаясь одновременно прикрыть девушку, которую стали хватать за робу.
Эвелина даже в обмороке не отпускала шест, и он то и дело путался под ногами. До меня в этой неразберихе даже не сразу дошло, что девушка в руках стесняет движения.
— Плата, говорите? — прорычал я, бесцеремонно бросив чернолунницу на землю.
Мой рык о деньгах словно что-то замкнул в мозгах трущобников, и на миг вся улица застыла.
Я же сунул руку в кошель, не глядя сграбастал своё скудное состояние, а потом поднял в кулаке над головой, заорав:
— Меченки народу!!! — и с широким размахом закинул в толпу.
Красные кругляшки, заманчиво блеснув над головами, рассыпались широким веером и упали, гулко звякнув в полной тишине.
Вмиг банда превратилась из организованной в безумную массу. Бородач что-то пытался кричать, но сам при этом спрыгнул в толпу, где каждый хотел добраться хотя бы до одной монетки, ведь на всех их точно не хватит.
Над толпой раздались крики, послышались удары. Те, кто поднимал монеты, должны были ещё их защитить…
Только я был уже далеко. Закинув Эвелину на плечо, как мешок, я бежал и тяжело пыхтел, придерживая её за мягкое место. Позади стучал об землю посох, который она так и не отпустила.
— Эй, чернолунник, — вдруг звонко прозвучал рядом мальчишечий голос.
Чумазый пацан лет десяти-двенадцати, одетый в рваньё, с длинными взъерошенными волосами непонятного цвета. Он быстро ковылял рядом, весело подпрыгивая, и стегал себя по ноге тонким прутиком, словно подгонял.
Видимо, лежащая на моём плече Избранница привела его к мысли, что я тоже принадлежу к Детям Чёрной Луны.
— А, чернолунник?! — снова бросил пацанёнок, — Слышь, чернолунник?
— Чего тебе? — просипел я и едва не сбил дыхание.
Всё-таки мой Василий не чемпион по тасканию девушек.
— А ещё есть меченки, а?
Я сдержался, чтоб не засмеяться. Одновременно пытался вспомнить, видел ли этого пацана среди тех, кто забрасывал меня с крыш обломками.
— Есть, а?! Ну, есть? — мальчишка нервно оглядывался, хотя грохочущая толпа давно уже исчезла за кучами мусора.
— Да чего пристал, — вырвалось у меня.
Пацан бежал со стороны занятой руки, и я, крякнув, перекинул Эвелину на другое плечо. Да, пятая точка у неё неожиданно мягкая и упругая… Но, на хрен, тяжёлая, зараза! Откуда столько весу-то в этой Избраннице?!
Мальчишка не отставал, тараторя: «Есть, а, есть?»
— Смотреть надо, — вырвалось у меня.
— Посмотри, а!
Он было рванулся к моему поясу, явно собираясь сделать это сам. Но я тут же отвесил ему оплеуху… Правда, сам чуть не свалился.
Воздух уже сипел, вырываясь из моей груди, лёгкие запылали огнём. Да, ну вашу псину, я же не обязан спасать эту шизанутую слугу Незримой?!
— Неправильно бежишь! — выдал пацан после второй попытки подскочить к кошельку, — Давай покажу, а?
— Ты знаешь, куда мне надо бежать?
— В Каменный Дар, да? — он тыкнул в сторону прутиком, — А куда ж ещё?
Я увидел через крыши и контуры зданий высокие каменные башни. Ага, значит, так у них называется другая половина города?
— Чернолунник, не та дорога, — мальчишка захлестал себя по ноге, — Не та, не та!
— А что, она тут не одна?
— К Огрызку ты бежишь… К Огрызку не надо!
Страх в его голосе был искренним, и я понял, что пока что мне тоже к этому Огрызку не надо.
— А куда надо?
— Под мостом пройдём.
