– Что-то не так? – напряглась Кристина, заметив, как скривилось лицо Кости при воспоминании о матери.
– Ты стала выглядеть симпатичнее, чем на аватарке в ватсапе, – только и смог ответить он.
Девушка рассмеялась:
– Какой спорный комплимент.
– Не, я серьезно. – Костя наконец завел машину и снова посмотрел на Кристину.
На этот раз взгляд задержался на серьгах: белое золото ярко выделялось на фоне черных волос. Кристина это заметила и неосознанно дотронулась рукой до уха. Крупная золотая капля с сапфиром в центре, окруженная россыпью мелких бриллиантов, засверкала от мимолетного движения. Сегодня, как и всегда, Кристина, собираясь на встречу, надела его подарок. Костя поневоле поймал себя на мысли: «Мое». Сколько бы лет ни прошло с последнего секса, сколько бы штампов в паспорте ни стояло, эта женщина навсегда его.
– Ну, спасибо, – с улыбкой произнесла Кристина, ничего не сказав про серьги. – Хотела бы ответить тебе тем же, но, несмотря на загар, ты выглядишь немного уставшим.
Костя усмехнулся и начал выезжать с парковки:
– Ты, как всегда, честна. Никак не могу выспаться. Загорелся идеей и много пишу, причем в основном по ночам.
– Добавляешь в дедовскую историю садомазо?
– Ага, кую, – Костя выделил это слово, – железо, пока горячо.
– Дашь почитать в дороге?
– А поговорить? – Костя изобразил детскую обиду в голосе.
– Точно! – Кристина рассмеялась. – Ладно, давай я для начала задам тебе кучу вопросов, и ты расскажешь мне обо всем, что тревожит тонкую писательскую натуру.
Костя улыбнулся. Как же ему иногда не хватало этих ироничных разговоров, легких издевок. Она всегда очень откровенно отзывалась о его творчестве и о нем самом. Да, иной раз он обижался, но всегда в итоге принимал ее критику и пытался исправиться.
– Так зачем мы в ваше родовое имение собрались?
– Хотел кое-какие документы поискать, пока мать в отъезде. У нее сегодня встреча со спонсором в Калуге, так что покопаюсь без нее.
– В чем покопаешься?
Костя рассказал Кристине про рукопись и добавил:
– Я вчера встречался с Аней Васильевой. Помнишь, училась на пару курсов старше?
– Да, помню. А с ней ты тоже спал? – Кристина бросила на Костю испытывающий взгляд, но улыбка на ее лице говорила, что она пытается шутить.
– Да при чем тут это? Вроде в институте не спал, хотя, что я, всех помню, по-твоему? – Костя подхватил игру и подмигнул Кристине. – В общем, сейчас точно не спал, просто поговорили. Она занимается анализом старых документов. Так вот, я оставил ей пару страниц, и Аня однозначно ответила, что даже бумага на этих вставках другая. Конечно, нужно время, чтобы проверить, но, скорее всего, новые страницы были написаны уже во Франции, бумага на российскую того времени не похожа. Хочу посмотреть в доме, вдруг среди дедовских вещей остались какие-нибудь черновики.
– Костя, не будь наивным! – воскликнула Кристина. – Да за полтора века каждую писульку твоего прапрадеда нашли и занесли в музейный реестр. Тем более, этим занималась твоя мама, а ты знаешь, насколько она скрупулезна во всем, что касается Михаила Константиновского. Неужели ты думаешь, что будет толк?
Костя кинул на Кристину недобрый взгляд.
– Вот почему ты любую мою идею воспринимаешь в штыки?
– Ну это же нелогично!
– А зачем тогда поехала?
Кристина вздохнула.
– Просто хорошая погода, хотелось выбраться за город. Вот и все.
– Ну вот и погуляешь по имению, пока я буду искать документы, – примирительно произнес Костя.
– Так и сделаю, – протяжно ответила Кристина и отвернулась к окну, смотря на мелькающие вокруг дороги сентябрьские пейзажи.
Они уже свернули на Киевское шоссе. Сто шестьдесят километров до Калуги, а потом еще немного в сторону Тулы. Троепольское – старинное имение, принадлежавшее семье Константиновских еще с восемнадцатого века. Место, где родился и жил его великий прапрадед. Откуда он бежал в восемнадцать и куда вернулся спустя пятнадцать лет. Это имение впоследствии Михаил Александрович выкупил у своего старшего брата, будучи уже профессором Московского университета и известным писателем. Там он проводил лето, свободное от лекций, пока накануне революции не уехал во Францию.
Судьба имения повторила историю многих подобных мест. Когда в начале девяностых Элен с маленьким Костей приехала в Россию с желанием восстановить память о прадеде и превратить усадьбу в музей, перед ней предстала печальная картина. Дом, переживший войну и успевший побыть при СССР базой отдыха, был полуразрушен, все более или менее ценные экспонаты растащили. Элен по крупицам, по блошиным рынкам и местным жителям собирала вещи, искала старые книги, дневники. В чем-то ей повезло. Были люди, которые еще помнили прадеда, гордились своим земляком и через поколения сохранили какие-то его вещи. Элен очень помогли и власти, довольные тем, что наследница писателя, француженка, вернулась в Россию и включилась в работу по устройству музея. Она будто бы и не замечала того, что творилось в стране. Ее вела главная любовь в ее жизни. Любовь к творчеству прадеда.
Сейчас, спустя без малого тридцать лет, дом-музей в Троепольском был одним из самых посещаемых писательских музеев-усадеб в стране. Элен стала его директором, а еще организовала и возглавила благотворительный фонд памяти прапрадеда, занимающийся поддержкой талантливой молодежи. Ее жизнь состояла из постоянных встреч со спонсорами, организации мероприятий для интеллигенции, ругани с подсобными рабочими, контроля за тем, чтобы все работало идеально. Ею восхищались, про нее писали в газетах, а потом и в интернете, и никто не думал, что чувствовал мальчик, которого она вырвала из семьи, из родной страны, оставила без отца, без друзей, без родни. Который пошел учиться в обычную сельскую школу в соседней деревне, плохо зная русский язык. Где дети смеялись над ним из-за неправильного произношения, где у него не было друзей и где он стал очередной проблемой для пожилой учительницы, уставшей от жизни и безденежья, едва успевавшей следить, чтобы дети не разнесли школу, и преподающей им лишь азы школьной программы. Зато Костя много читал – заняться в деревне больше было нечем.
Лишь после начальной школы Элен немного одумалась, и в пятый класс Костя поехал учиться в Калугу. Мать выбрала гимназию с гуманитарным уклоном. Там он хоть чуть-чуть смог адаптироваться и найти друзей. В классе две трети учащихся были девочки, которым симпатичный мальчик, забавно произносящий букву «р», показался очень милым. Так и сложилось, что у Кости с того времени появились друзья, а точнее, подруги. С ребятами отношения были прохладнее.
Учителя любили его и гордились тем, что у них в классе ученик из знаменитой семьи, да и талант его к написанию сочинений проявился уже в первый год перехода в гимназию. Костина фантазия, развитая несколькими годами одиночества и чтением огромного количества книг, не знала границ и легко выливалась на бумагу. Он даже стихи начал писать. Девочки их любили. Так в четырнадцать лет, провожая одноклассницу, он напросился в гости. Родителей дома не было. В тот день он повзрослел окончательно. В классе их стали называть парой, но Косте быстро наскучили встречи лишь с ней одной. К выпускному многие симпатичные девочки из его параллели перебывали у него в постели. А потом он благополучно поступил в университет и уехал в Москву, забыв об их существовании.
