Вбежавшая в комнату медсестра увидела его рыдающим на постели и сразу позвала санитара. Снова укол – успокоительное, он уже не сопротивлялся, просто погрузился в сон.
***
– Вы все это сделали вместе! Отомстили мне? – Костя прижался головой к коленям Оленьки, сидевшей на подушке рядом с ним.
– Это был урок. – Она нежно провела рукой по его волосам, как в детстве делала Элен, пытаясь успокоить, а потом таким же тоном начинала учить жизни. – Чтобы измениться, иногда нужно испытать очень сильную боль.
– Но я же не заслужил! – продолжал он плакать. – Она сделала меня таким. Или ты? Я уже не понимаю. Вы уничтожали меня все детство, заставляя быть не тем, кем я хочу.
– А кем ты хотел быть?
– Не знаю! С тех пор как я научился писать, я только и слышал, что должен стать писателем. А я просто хотел, хотел… – Костя не смог договорить, душили слезы.
– Чтобы мама тебя любила? – голос Ольги был очень нежным, как и прикосновение ее пальцев. – А когда не смог заслужить любовь, решил хоть как-то привлечь ее внимание? Пусть недовольство, но лишь бы просто доказать, что ты вообще существуешь. Маленькие дети часто так делают.
Костя плакал, свернувшись калачиком, не в силах с ней спорить. Как же было больно.
– Тебе нужно было помочь вернуться на правильный путь, – продолжала Ольга. – Не обвиняй никого, ты уже не маленький ребенок, и в твоих силах изменить свою жизнь и выбрать, куда ты теперь пойдешь. Не пытаясь никому ничего доказать.
– Писать доброе, светлое, вечное? – усмехнулся Костя сквозь слезы.
– Писать то, за что ты не будешь себя ненавидеть.
– Я не ненавижу.
– Уверен? – улыбнулась Оленька. – Ты раз за разом разрушаешь себя, тратя талант на то, что дает лишь деньги, но не несет ничего ни тебе, ни миру. Твои герои исчезают из памяти, как только захлопнута последняя страница. Неужели ты не хочешь большего? Чтобы твои герои, как и я, жили вечно. Попробуй написать что-то другое, когда вернешься. Ты пережил болезнь, и никто не осудит тебя за то, что ты изменился.
– Ты не вечна, ты всего лишь сон, – прошептал Костя. – Порождение моего бессознательного.
– Но ты ведь уже поверил в мое существование.
Оленька наклонилась и поцеловала его в щеку, изуродованную шрамом. Костю пронзила боль, и в ту же секунду он проснулся. Шрам горел, а прямо на подушке лежала книга. «Наверное, задел щекой во сне», – подумал он. За окном было светло. Костя посмотрел на маленькие часы на тумбочке – четыре часа дня. Разговор с Элен был? Или снова сон? «Нет, не сон», – ответил он себе, глядя на книгу на подушке и лежащий рядом карандаш. Все было, мать призналась. Теперь ему нужно затаиться и попробовать выбраться отсюда. Не торопиться. Он всем докажет, что единственная сумасшедшая здесь Элен.
Костя открыл книгу, уже спокойно и не злясь. Первый разворот с дарственной надписью от Элен. И в ту же секунду похолодел от ужаса. Он крикнул:
– Сестра!
Толстая тетка в больничном халате прибежала почти сразу.
– Вы проснулись? Что случилось? – спросила она.
– Моя мать или Владимир Николаевич заходили сюда, пока я спал? – с волнением произнес Костя.
– Нет. Елена Александровна навещала вас утром. Потом вы заснули и были одни.
Косте захотелось закричать: «Вы врете! Врете! Все врете!». Но он остановился. Нельзя, иначе опять будет укол.
– Спасибо, – тихо ответил он, будто смиряясь.
Медсестра пожала плечами и, не говоря ни слова, вышла из палаты. Костя вновь открыл первый разворот книги, надеясь, что ему померещилось. Но нет. Под аккуратной надписью от Элен двадцатилетней давности тем самым карандашом, что лежал сейчас на тумбочке, было выведено: «Я буду ждать твою новую книгу», а ниже подпись: «Навеки с тобою, Ольга».
