Женщина вскарабкалась ещё выше, крепко прижалась к ветке и зарыдала. Собака бросила туфлю и стала прыгать на ствол, снова и снова, и гавкала, и заходилась в кашле, как будто намеревалась убить. И вдруг собачье туловище свело судорогой. Лапы оторвались от дерева. Мускулы корчились и бились в конвульсиях. Шея дёргалась из стороны в сторону, будто кто-то невидимый тянул за ошейник. По щекам густо капала пена.
Олео охватил страх. Шерсть на загривке встала дыбом. Пальцы на лапах поджались. Хвост спрятался между ног. Джулеп молчал.
Припадок у собаки вдруг прекратился, и она обвела парк своими липкими чёрными глазами. Взгляд упал на лис. Собака, дёргаясь и спотыкаясь, понеслась на них.
– Бегите! – крикнула через пруд Ласка. – Живее! Назад в Молочный Фургон!
У Олео онемели лапы. Ширина парка не позволяла обойти собаку по кругу, и, чтобы добраться до переулка, который привёл их сюда, им придётся бежать ей навстречу.
– Как? – закричал он Ласке.
Но она уже бросилась навстречу рычащей собаке.
– Ласка, нет! – во весь голос закричал Олео.
– Ик! – заикал Джулеп и заюлил вокруг Олео. – Я-я не могу бегать. Я ещё слабый. Я… Ик! Пожалуйста, не… ик!.. бросай меня!
Олео испытал странное облегчение, когда вдруг понял, что Джулеп напуган больше него.
– Не брошу, – сказал он ему.
Олео повернул нос к ближайшему переулку, но его преграждала другая собака с такими же дёргаными, непредсказуемыми движениями. А на следующей улице какой-то старик упал на спину и ручкой швабры отбивался от собаки, которая вцепилась зубами старику в руку.
– М-м, м-м, м-м, – бормотал, задыхаясь, Олео и вертел мордой от улицы к улице. Почти отовсюду эхо доносило рычание и крики.
Единственный путь уводил прочь от Молочного Фургона.
– Туда, – сказал Олео и двинулся к небоскрёбам.
Джулеп пустился за ним хромой походкой и скулил на каждом шагу. Олео хотелось идти быстрее, но не мог же он бросить Джулепа! Не успели они сойти с травы на тротуар, как вдруг…
– Эй!
Олео взвизгнул от страха, когда к нему подбежала Ласка.
– Я думал, ты принесла себя в жертву, – содрогнулся от облегчения Олео.
– Не-а, – сказала она, еле переводя дыхание. – Не себя. Голубей.
Олео обернулся и увидел, как в глубине парка чёрная псина раздирала одну из птиц в пух и перья. Ласка, видимо, бросилась прямиком в стаю, спугнула птиц, их крылья взметнулись, как взрыв, и собака получила с дюжину новых мишеней.
Лисы передвигались так быстро, как только могли, Ласка и Олео подпирали Джулепа за плечи, не давая упасть, и всё время озирались назад и по сторонам.
На боковой улочке, тяжело дыша, мелькнула какая-то тень.
– Сюда, – прошептала Ласка.
Она привела их к коричневому мусорному контейнеру, который стоял переполненный возле одного из домов, и все трое, упав на живот, забрались под контейнер. Джулеп плюхнулся на бок и захрипел. Ласка и Олео, задыхаясь от страха, не сводили глаз с лоснящейся от дождя улицы.
Мимо проехал грузовик, шшшшшшшшш – шуршали по мокрому асфальту шины. Из громкоговорителей на грузовике ревел треснутый голос: «Грыждне, вниманне! Пррсьба не пкедать пмщений! Пвтряю. Пррсьба ыстваца домы!»
Мимо контейнера, преследуя грузовик, проскакала вприпрыжку свора собак. Глаза у всех были опухшие и слезились. Дыхание прерывистое, щёки в пене. Ласка и Олео отползли поглубже в тень и теснее прижались к Джулепу. Но мусор перебивал лисий запах, и собаки пробежали своей дорогой.
Заслышав их, откуда-то из-за мусорного бака выскочила крыса. Собаки набросились на неё в ту же секунду и стали перетягивать, точно палку. Крыса визжала, пока её не разорвали надвое.
– Что такое творится? – спросила Ласка.
Олео покачал головой. Вопрос напугал его. Обычно это она объясняла ему загадки Города. Он всматривался в дёрганые движения собак, вслушивался в их безумное рычание, внюхивался в густое дыхание, которое пропитало отмытый дождём воздух, и… в голове что-то щёлкнуло.
– Мисс Лисс, – прошептал он.
Ласка отвернулась.
– Это из старых историй, – сказал он ей. – Она заразилась жёлтым зловонием. Потом напала на учеников и тоже заразила их жёлтым. Так это происходит. Лиса кусает другую лису, и та меняется. Я думал, только лисы могут его подцепить, но… – он впился взглядом в моросящую серость улицы, – собаки, видимо, тоже.
И кролики, догадался он.
Воздух окрасился тем же запахом, который он почуял в Ветери. Плесени и грязной соломы. Тогда он не знал, как называется этот запах. Старые истории описывали его как жёлтый, но нельзя же выучить запах по словам. Такое познаётся только на собственном опыте.
Олео задумался о том, что стало всему причиной. Джулеп выпустил кролика из Ветери. Дасти его поймала и съела, а потом выблевала прóклятое мясо внутри Машины, которая делает собачью еду. Кто знает, сколько собак съело тот заражённый корм. Кто знает, сколько других собак они перекусали.
Шшшмг.
Ласка закрыла глаза и старательно принюхивалась.
– Ты чего? – спросил Олео.
Ресницы у неё задрожали, и глаза открылись.
– Я… принюхиваюсь, нет ли призраков, – смутилась Ласка. – Они умеют подсказывать, как избежать плохого.
Олео посмотрел на неё с недоверием.
Она повернулась к Джулепу, который лежал в забытьи, точно мёртвый.
– Надо отвести его назад в Молочный Фургон.
У Олео упало сердце.
– Как? Он едва ходит.
– Не знаю, – ответила она.
Джулеп заскулил, задёргал во сне лапами. С тех пор как Олео сбежал с Фермы, ничего лучше охоты на «горячих собак» в его жизни не было. Нельзя ему потерять Джулепа.
– Кирпичные Норы! – вдруг воскликнула Ласка.
– Что такое Кирпичные Норы? – не понял Олео.
– Тоннели, – пояснила она. – Они ветвятся под брюхом Города и уносят от людей старую воду и какашки. – Она показала носом на улицу, на тёмный прямоугольник, который виднелся вдалеке в сточной канаве. – Норы соединяют все водостоки и выплёвывают воду в реку. Надо отвести туда Джулепа, а дальше мы найдём дорогу домой. А там Дасти уже решит, что делать.
Олео прищурился, глядя, как дождевая вода исчезает в тёмном прямоугольнике.
– Ты что, Лас, правда хочешь пойти туда? Там же сыро.
Ласка глубоко вздохнула и легонько толкнула Джулепа в рёбра:
