Это зрелище разрывало Олео сердце, и на мгновение он даже забыл о боли. Дасти, может, и не была такой уж хорошей матерью, но она не дала ему умереть. Она научила его, как выжить в Городе. Что бы она, интересно, сказала сейчас, когда он спас Ласке жизнь? И не от кого-нибудь, а от самой Дасти.
Ласка не отводила взгляда от скрюченного силуэта.
– Побеждает инстинкт, – прошептала она.
В глазах у неё не было ни слезинки.
Они отважились углубиться в тоннели и шли, пока не учуяли цветочный запах Джулепа.
– Ты где был? – строгим голосом спросила Ласка.
Джулеп стал заикаться.
– Я… я думал, вы за мной следом. А Дасти?..
– Её больше нет, Джулеп, – отрезала Ласка. – Меньше хвостов – меньше забот.
На этот раз настал черёд Джулепа ничего не сказать в ответ.
Он грустно шмыгнул и поднял голову.
– Подождите-ка… Пахнет кровью.
Ласка хранила молчание.
– Дасти меня укусила, – сказал Олео.
– Что? – ужаснулся Джулеп. – Но… – Джулеп перевёл дух. – Ну, так ты его уведи отсюда! Ласка! Он же заразный!
– Он пока что не изменился, – процедила сквозь зубы Ласка. – Олео всё ещё Олео.
– Но… но ведь он обернётся одним из этих!
– Он останется с нами! – прорычала Ласка.
Джулеп заворчал что-то себе под нос, а потом вдруг тяжело осел у стены. В сточном тоннеле всюду капала вода.
– Сегодня придётся спать здесь, – сказала Ласка.
– Здесь холодно, – отозвался Джулеп. – И сыро.
– Зато битком не набито бешеными собаками, – огрызнулась Ласка.
«Зато может появиться бешеная лиса, – с содроганием подумал Олео. – Уже скоро».
Лисы, как могли, устроились поудобнее в сыром подземелье. Прежнего укрытия больше не было. И Дасти не было тоже, и больше некому их направить. А Город кишит бешеными собаками.
Но это ещё не самое худшее.
Морщась от боли, Олео лежал на непокусанном боку и слизывал с плеча вязкую кровь. Рана пульсировала и горела. Что с ним будет дальше?
К спине прижалось чьё-то тепло.
– Я бы вылизала тебе укус, – проговорила Ласка. – Но я могу заразиться.
Олео хлюпнул носом.
– Спасибо, Лас.
Она нежно положила хвост ему на бок и прижалась теснее.
– Предупреди, если вдруг захочешь меня укусить, ладно?
Олео кивнул. Глаза наполнились слезами. Сможет ли он вообще разговаривать к тому времени?
Дыхание Ласки сделалось тихим и ровным. Потянулась ночь без конца и края. Олео не спалось. Не давала уснуть боль в груди. Не давали уснуть мысли о Ферме – что ему никогда уже туда не вернуться, никогда не спасти друзей. Но больше всего мешало другое. Как это будет, когда он обернётся? Неужто он перестанет думать о Ласке? И об Н-211?
Когда всё вокруг стихло, кроме храпа Джулепа, во мраке сточного тоннеля явились лица, мокрые и кривые. Их сухой шёпот эхом увязал в ушах Олео, забирался глубже, до самого горла.
– Пить, – шептали голоса.
Так хочется пить.
Но что?
У Олео сводило живот. Язык пересох.
– Не воду, – шептали голоса.
Только не воду.
Можно ведь утонуть.
Что же тогда?
Ты знаешь.
Красное.
То, что течёт внутри.
Тогда ты напьёшься вдоволь.
Выпьешь целое озеро.
Целое болото.
Пить.
Так хочется пить…
* * *
Над сточным тоннелем…
Над Городом…
Разверзлись облака…
И пошёл снег.
ЧТО?! – ОТКАЗЫВАЯСЬ ВЕРИТЬ, вытаращил глаза недоросток. – Нет. Нет, нет, нет. Олео нельзя умирать. Он же герой!
– Да, – воскликнула бета встревоженным больше обычного голосом. – У него же только-только всё начало получаться! И кто теперь, к бреху, будет спасать лис на Ферме?! Уже снег пошёл!
У альфы дрогнули усы, и она стала смотреть, как вокруг сосновых веток множатся снежинки.
– Я не говорил, что Олео умер, – произнёс Чужак, снова закрыв глаза. – Я только сказал, что он заразился.
– Но от жёлтого нет возврата! – не мог успокоиться недоросток.
Чужак не ответил.
– Они когда-нибудь ещё встретят Дасти? – спросила бета.
– Дасти… не встретят… нет.
– Не нравится мне эта история, – расхныкался недоросток.
К глазам у него подступили слёзы. У беты скривилась бровь. Альфа перепугалась, что от этой истории мех у младших поднимется дыбом так, что даже мама не сумеет пригладить.
– Не горюйте о Дасти, – проговорил Чужак. – Она теперь с дочерью в Подземном Лесу. Перед смертью лисица успела научить лисёнышей всему, что знала. Всему, что поможет им пережить грядущие ужасы.
– Что, ещё? – вытаращил глаза недоросток.
– Конечно, ещё! – выпалила бета. – Или ты думаешь, они будут жить долго и счастливо в сточном тоннеле?
Альфа слушала только в полуха. Снег повалил опять, задувал и с севера, и с юга, хлестал по сосне и с той стороны, и с другой. Если уйти сейчас и по дороге не мешкать, они успеют добраться до норы, пока сугробы не сделались непролазными. Пока зима не сомкнула накрепко пасть вокруг леса.
Альфа уже собралась было сказать младшим, что пора уходить, как вдруг бета вскочила на лапы.
– Ну и что теперь? Будем сидеть и слушать, как Олео потихоньку сходит с ума?
Недоросток ахнул:
– В Кирпичных Норах водится Булькожажд!
– Нет, – произнёс Чужак, поднимая голову. – В чреве Города нет никаких чудовищ. И там есть много способов выжить. Можно пить грязную воду. Охотиться на крыс.
Вот только опасность по-прежнему была рядом. И исходила она от лисы, чей жёлтый запах с каждым днём становился всё гуще…
В доме шёлка и ладана
1
ДНИ И НОЧИ в Кирпичных Норах, куда не заглядывало солнце, куда не проникал лунный свет, Ласка не отходила от Олео ни на шаг. Рана его заживала и больше не пахла кровью. Но его мучили лихорадка и судороги. Из-под меха пышело жаром, как от железа в летний день.
