– Ну, вот, – заключил Джулеп.
Он с ворчанием поднялся и заковылял прочь по тоннелю.
– Подожди! – крикнула ему вслед Ласка. – Он ещё не опасный! Он даже сидеть не может!
Джулеп обернулся и посмотрел на неё сердито.
– Ласка, я ранен. Ты же сама так сказала. Если он бросится на меня, я не смогу удрать. Ты не добежишь до реки, как Олео превратит меня в мышиное мясо. Хочешь, чтобы я стал таким же, как он?
Ласка не нашлась что ответить. Джулеп поковылял дальше, и вскоре его хвост растаял во тьме. А сердце Ласки тянуло в другую сторону.
Кап!
Булькающие звуки тоннеля залили Ласке уши, и откуда-то из глубины запузырилась непрошеная мысль. На этот раз Ласка уже не смогла тряхнуть головой и прогнать её.
– Моя мама сумеет помочь нам! – закричала она вслед Джулепу.
Шаги Джулепа смолкли.
– Твоя мама ведь умерла.
– В том-то и дело… – замялась Ласка, – что нет.
От этих слов её горло будто закровоточило.
– Чего? – показался из темноты Джулеп.
Ласка уставилась на мокрые кирпичи у себя под лапами.
Там, на кладбище, когда Джулеп и Стерлинг принимались шептаться о судьбах своих родных, она позволяла им верить, что вся её семья умерла тоже. Так проще. Ни о чём не надо рассказывать.
– Зачем тогда было об этом врать? – оторопел Джулеп.
Ласка повесила голову ещё ниже:
– Дасти не нравилось, когда мы заговаривали про такое.
– Мы со Стерлингом жалели тебя, а ты, значит, просто молчала? – В горле у Джулепа нарастал рокот. – Молчала, что у тебя есть мама и что всё это время ты могла к ней вернуться?
У Ласки затряслись губы.
– Мама думает, что я умерла. Как по-твоему, это легко?
– Уж полегче, чем смотреть, как отец умирает у тебя на глазах, – прошептал Джулеп.
Вина – жгучая, неуютная – разрасталась у Ласки в груди. Она смотрела куда-то в тёмную паутину Кирпичных Нор, а сердце отчаянно колотилось.
– Моя мама не умерла. Но всё своё время проводит с ними.
Джулеп прижал уши:
– Чего?
Плеск воды разлетелся эхом в тоннелях и высушил голос Ласки. Она чувствовала, что наговорила уже слишком много.
– Призраки… – Ласка собралась с духом и начала заново. – Они с ней разговаривают… Вроде как. Это не объяснить.
Джулеп насупился.
– Призраков не бывает, Ласка.
Ласка подняла на него глаза:
– Вы же со Стерлингом всё время говорили о призраках. И о Загах.
Джулеп опустил голову.
– Мы ж тогда были совсем лисёныши.
Ласка вздохнула и посмотрела на зимний свет в глубине тоннеля.
– Призраки – это лисы или другие существа, которые умерли. Они бродят рядом, как звуки или как запахи, когда всё остальное уже сгнило. Если ты знаешь, как надо слушать, призраки расскажут тебе о том, что их убило. Если не знаешь, они сведут тебя с ума. Моя мама знает, как надо слушать.
Джулеп не перебивал, и Ласка была ему за это признательна.
– Одного из призраков зовут Бизи, – продолжала Ласка. – Она умерла от жёлтого. – Ласка взглянула на Олео, который рычал и корчился на полу. – Мама может спросить у неё, как его спасти. Вдруг она знает.
Всякий раз, когда мама заговаривала заикающимся голосом Бизи и рассказывала им историю о мисс Лисс, по спине у Ласки начинали бегать мурашки. Но с тех пор, как она ушла из Бельевого Шкафа, вспоминать о девочке-лисёныше, которая потеряла всех своих сестёр и братьев, сделалось невыносимо.
Джулеп посмотрел вверх на сводчатый потолок.
– Если выйдешь, собаки тебя поймают.
Ласка принюхалась, повернув нос вглубь тоннеля.
– Я могу отыскать дом по запаху, через водосток. На улице неподалёку отсюда булочная. Я пройду дальше и буду принюхиваться, пока не учую Особняк Дам. Они без конца курят ладан.
– Что ещё за Дамы? – поинтересовался Джулеп.
Ласка ничего не ответила. Даже их имена заставляли морду неметь.
– Нельзя просто так взять и зайти к человеку в дом, – сказал Джулеп. – Тебя убьют.
В пересохшем горле у Ласки застрял комок – и не проглотишь. Единственным, что страшило её больше возвращения в Особняк Дам, была мысль о том, чтобы вовсе туда не ходить.
– Ладно, – проворчал Джулеп. – Идём. В какую сторону булочная?
– Но… – растерялась Ласка, – у тебя же ещё не зажила голова.
– Да, – сказал он, прищуривая один глаз. – Ну, а кто ещё тебя защитит?
Ласка прижала уши. От Джулепа в его состоянии было столько же пользы, сколько от занозы в лапе. Она принюхалась к Олео.
– А кто присмотрит за ним? А вдруг крысы обгрызут ему пальцы?
– С этим его рычанием? – усмехнулся Джулеп. – Да крысы только перепугаются. И вообще, – он смерил презрительным взглядом морду Олео, по которой пробегали судороги, – я с ним тут не останусь.
Ласка закусила губу. Она ни за что себе не простит, если вернётся и увидит покусанного, провонявшего жёлтым Джулепа.
Она дождалась, когда у Олео пройдут судороги, и прижалась мордой к его уху.
– Олео, – прошептала Ласка. – Ты меня слышишь?
Он хрипло дышал в забытьи. Зубы клацали друг о друга – клац-клац, клац-клац. Она постаралась заставить себя не испугаться.
– Я иду к маме, – сказала она ему. – Хочу узнать, как выгнать из тебя жёлтое.
Олео неожиданно сжался и выставил в пустоту клыки:
– Уходи!
– Только если ты будешь помнить, что я скоро вернусь, – ответила Ласка.
Она осторожно дотронулась до него сбоку, и от его меха у неё по носу проскочила искра. Рычание Олео сменилось каким-то бульканьем, а мышцы снова обмякли на мокром бетоне.
Ласка потрусила вниз по тоннелю, стараясь идти быстрее, чем жёлтое растекалось по телу её друга. Джулеп хромал позади.
– Ну, идём, Джулеп! – воскликнула Ласка.
– Я иду! – ковылял за ней Джулеп, пытаясь догнать. – Меня вообще-то машиной сбило, не помнишь?
– Ну, да, – сказала она и резко остановилась. – Прости. Иди как можешь. Только поторопись.
2
НОС ВЁЛ ЛАСКУ за собой по тоннелю. В водостоки заливались запахи выстиранного белья, потом дрожжей, потом сырого костного мозга из лавки мясника, и наконец они с Джулепом подошли к решётке, откуда слабо веяло ладаном.
Ласка вскарабкалась наверх по железным ступенькам и высунула нос в морозную ночь. Воздух щекотал ноздри. Никакого жёлтого. Она выбралась в сточную канаву, потом снова сунула морду в водосток, схватила Джулепа за загривок и помогла ему одолеть путь наверх.
