– Я бы так смог, – проговорил в ответ О-370. – Я бы точно спас твою жизнь.
– Да ладно! Это я бы спасал твою!
– Пф! Мою даже спасать не придётся.
Двоюродные братья шептались сквозь сетку про приключения и носами показывали на чудовищ, чьи очертания рисовались в беспокойном лесу. О-370 пытался вообразить, как на залитых лунным светом полянах Юли и Мия отражают нападения чудовищ во имя всего лисьего рода. Но деревья в эту ночь отказывались играть. Листья оставались листьями. А тени всего лишь тенями.
– Что бы ты сделал в первую очередь? – спросил О-370, вглядываясь в лесную тьму. – Ну, если бы оказался там?
– Я бы перепробовал всю еду, – ответил Н-211. – Всё, что ели Юли и Мия. Кузнечиков, беличьи сердца, даже эту странную ящерицу, которая с жабрами. Ну, а ты?
– Честно? – проговорил О-370. – Я хочу хоть разок унюхать чью-нибудь задницу, кроме твоей.
Их морды чуть не разорвало от хохота – обоим пришлось прикусить языки, чтобы удержать смех. Из-за беременности П-838 становилась очень сварливой, когда ей мешали спать. Но её живот, слабо освещённый звёздным светом, поднимался и опускался, ровно и медленно.
От этого звука у лисёнышей встрепенулись уши.
– Что это? – выпучив глаза, спросил Н-211.
О-370 сглотнул в горле ком и покачал головой. Он внимательно всматривался в лес и ждал, что же произойдёт. Может быть, рухнет дерево и освободит их из нор? Может быть, покажется Булькожажд? Может быть, так начинается приключение?
Уши О-370 разочарованно сникли. Это была всего лишь дверь Сарая.
Фермер шагнул из Сарая во тьму, а следом за ним и Ферн, чьё бледное лицо будто светилось в ночи.
– Ну, ты как, ничего? – спросил Фермер.
Ферн коротко кивнула.
Фермер поморщился.
– Ты ведь понимаешь, что им вовсе даже не больно, правда?
О-370 дёрнул ушами. Точно так же всегда говорили на Ферме лисы. В Белом Сарае наступает конец всякой боли.
Ферн хмуро посмотрела на отца. Глаза у неё блестели, а губы дрожали.
– Я думала, мы их только стрижём…
Фермер вздохнул.
– Так и знал, что надо подождать, пока не подрастёшь. – Он стиснул руками её плечи. – Это наша работа, Ферни. Чем-то надо зарабатывать на жизнь.
Ферн обернулась и не сводя глаз стала смотреть на Белый Сарай.
– Но ведь они больше никогда не будут бегать. И нюхать деревья. И…
Именно этого О-370 и боялся. В Белом Сарае наступает конец всем приключениям.
– Это правда, – ответил Фермер. – Не будут. – Он опустился на колени и оказался лицом к лицу с дочерью. – Но ты же видела, как им счастливо жилось. Спали себе в уютном местечке. Ели два раза в день. Как бы я хотел, чтоб и мне кто-то устроил такую жизнь, честное слово.
Ферн хмуро посмотрела в траву.
Фермер стянул перчатки.
– Хотел тебя удивить, но… Ты знаешь, что мне всегда было не по карману сделать тебе такой подарок. А вот в этом году получится. Тот, кто выполняет работу, заслуживает её плодов.
Её сердитый взгляд немножечко потеплел. Она посмотрела внимательно на отца, потом оглядела сетчатые норы. На какое-то мгновение О-370 даже поймал её взгляд, но она вздрогнула и отвернулась.
– А можно будет… надевать в школу? – спросила Ферн.
– Не мучай меня, – засмеялся Фермер.
Он поднялся и одной рукой обхватил её за плечи. Она прильнула к отцу, и они вдвоём подошли через двор к дому и закрыли за собой дверь.
О-370 вскинул голову.
– О чём, по-твоему, говорил Фермер, когда обещал Ферн сделать подарок? И что значит это её «надевать»?
– М-м? – переспросил Н-211. Он выгрызал зуд между пальцами и особенно не прислушивался. – А! Ну, наверное, хочет позволить ей взять А-947 в дом. Ты-то, видимо, для неё слишком страшный.
О-370 не хотелось затевать драку прямо сейчас, даже в шутку. Он повалился на бок… и заметил кое-что необычное. Ведро, из которого им раздавали еду, всё ещё висело на гвозде, торчавшем из деревянной балки между его норой и норой двоюродного брата. Ферн забыла его унести.
О-370 просунул лапу в ячейку сетки и ударил по ведру. Оно закачалось из стороны в сторону на проволочной ручке. Скоро выпадет снег, и О-370 с Н-211 отправятся в Сарай. И все приключения, которые они могли бы испытать в жизни, останутся только в воображении, разыгравшемся под защитой сетчатых нор.
Он снова толкнул лапой ведро – со злостью на этот раз, отчего оно закачалось сильнее. Ручка скользнула по гвоздю, зацепилась за плоскую шляпку и на волосок выдернула гвоздь из дерева.
О-370 наклонил голову. Месяц назад он видел, как Фермер забивал гвозди в балку, чтобы вся конструкция меньше шаталась. Взгляд О-370 пробежал от гвоздя вверх по балке, которую удерживал гвоздь. Балка подпирала жестяную крышу и держала натянутой проволочную сетку, которая отделяла его от двоюродного брата.
О-370 снова качнул ведро, и гвоздь со скрипом вылез ещё на усик.
– Э-э, – подал голос Н-211, – ч-ч-что это ты делаешь?
«А что, интересно, будет? – задумался О-370 и снова ударил по ведру. – Что, интересно, будет, если гвоздь выскочит совсем? – И ещё удар. – Сетка откроется? – Два удара один за другим. – Смогут они вместе с братом улизнуть из норы хоть ненадолго? – Ещё три удара. – Чтобы хватило на одно короткое приключение? – Он начал попадать в ритм. – Пока они не отправились в Белый Сарай и не позабыли навек о врождённой дикости…»
– Триста семидесятый! – прошептал-прошипел Н-211. – Ты меня слышишь?
– Мы, – сказал О-370 и качнул ведро ещё раз, – отправляемся, – и ещё, – на поиски, – ещё, ещё, – приключений.
– Мы чего? – спросил Н-211, глядя, как гвоздь всё больше и больше вылезает из дерева.
О-370 ничего не ответил. Он только бил всё сильнее и уже выдернул гвоздь так, что тот стал сгибаться под тяжестью ведра.
Балка застонала. Проволочная сетка провисла.
– М-м, Триста семидесятый? – запаниковал Н-211.
О-370 ударил по ведру ещё раз.
– Триста семидесятый!
И ещё.
Балка стала крениться на сторону. Потолок начал сползать.
Гвоздь выскочил.
