С назначением в Маскат в 1894 г. французского консула, писал А. Круглов, англичане всполошились, опасаясь, как бы французы, или кто-либо другой, «не отняли у них их добычу» в лице Маската. Приняли стойку кулачного бойца, и, закусив удила, пошли напролом, демонстрируя «озлобленную жестокость» (61).
Одним из самых активных и результативных проводников французских интересов в зоне Персидского залива, наряду с г-ном Оттави, англичане считали французского торговца оружием Антуана Гогуйера. Он свободно говорил по-арабски, одевался как араб и выдавал себя за магрибинского торговца ‘Абд Аллаха ал-Магриби. Одно время работал переводчиком в судах Туниса. Там же начал издавать газету на арабском языке. Выступал с критическими статьями о деятельности французского правительства в Африке. Вынужден был покинуть Тунис. Можно сказать, что тамошняя французская колониальная администрация просто-напросто выпроводила его оттуда. Перебрался в Абиссинию, где угодил в тюрьму. Когда освободился, то отправился на Бахрейн — в качестве торгового представителя фирмы Эттингхаузена, известного в Европе торговца жемчугом. Там, кстати, познакомился с представителями семейства Са’удов. Более того, рекомендовал французскому правительству взять эмира ‘Абд ал-Рахмана ибн Файсала, укрывавшегося в то время в Кувейте, под свою эгиду, и сделать его «союзником-проводником» политики Франции в Аравии. Однако инициатива эта понимания тогда в Париже не нашла.
В сентябре 1899 г., после того, как Гогуйер перебрался с Бахрейна в Оман, он направил главе своей фирмы «План коммерческого и финансового освоения северо-западной части Омана» (копию документа передал г-ну Оттави). Предлагал также, чтобы Франция выкупила у правителя Омана небольшой торговый порт Гвадур, что на побережье Белуджистана, а еще обустроила военную базу в Прибрежной Аравии, в одном из шейхств Договорного Омана. Обсудил, якобы, даже с шейхом Шарджи вопрос о передаче им Франции, в долгосрочную аренду, гавани в Хор Факкане — в обмен на строительство железной дороги от Хор Факкана до Шарджи.
В целях упрочения позиций Франции на Аравийском побережье рекомендовал приобрести у шейха Ра’с-эль-Хаймы порт Диббу, опять-таки в обмен на прокладку железной дороги — из Диббы в Ра’с-эль-Хайму. Выступал с идеей связать железной дорогой Оман со всеми шейхствами Оманского побережья (нынешние ОАЭ). Мыслил, в общем, масштабно и неординарно.
Познакомившись поближе с султаном Маската, эмирами шейхств Юго-Восточной Аравии, Кувейта, Катара и Бахрейна, оставил жемчужную коммерцию, и занялся торговлей оружием. Бывал по «оружейным делам» в Кувейте и на Бахрейне. Договоренности свои с шейхами выполнял. Слово свое держал твердо.
Жительствуя в Маскате, писал статьи для египетской прессы. Выступал в них с осуждением «посягательств Англии на исламские страны».
Оружейным бизнесом в Маскате занимался деятельно. Поставлял оружие во все шейхства Прибрежной Аравии, находившиеся в договорных отношениях с Англией, что, конечно, же, не могло не тревожить английскую колониальную администрацию в Британской Индии. Англия пыталась даже надавить на Францию, чтобы она остановила оружейный бизнес своего «магрибинца». Но его деятельность в Маскате, в отличие от Туниса, была на руку Парижу, вступившему в 1890-х годах в схватку с Англией за сферы влияния в зоне Персидского залива. Полностью вписывалась в политико-дипломатическую установку Парижа на «создание дискомфорта британцам в Заливе». Французская пресса и влиятельные политики-сторонники так называемой колониальной партии Франции поддерживали деятельность Гогуйера (62).
В английском правительстве рассматривался даже вопрос о выплате Гогуйеру солидной денежной компенсации в обмен на прекращение оружейных сделок с шейхами, находившимися в сфере влияния Англии, в том числе с эмирами Кувейта и Бахрейна, земли которых выступали значимыми пунктами «оружейного трафика Гогуйера» из Маската в бассейн Персидского залива. Но из этого у англичан, судя по всему, ничего не вышло.
Умер «ловкий оружейный барон Залива», как его называли между собой английские дипломаты, в Маскате, в 1909 г. (63).
Главным покровителем оружейной торговли в зоне Персидского залива и Красного моря выступало в то время французское консульство в Маскате (закрылось в 1920 г.). Сама эта торговля была одним из проявлений в данном конкретном районе мира глобального соперничества Англии с Францией. Цель «аравийской оружейной кампании французов» состояла в том, чтобы вооружить племена Аравии и спровоцировать их на широкое выступление против англичан, дабы подорвать влияние британцев в Прибрежной Аравии и укрепить собственное.
В своей деятельности в зоне Персидского залива французы придерживались той же тактики, что и англичане в Северной Африке, в том же Марокко, к примеру, поставляя туда оружие и настраивая местные племена против французов.
В 1908 г. через Маскат прошло 80 тыс. ружей. Доля французов в этих поставках составляла не менее 49 % (оманцев не превышала 27 %, англичан — 24 %). Более 60 % оружия, завезенного французами в Маскат, пришлось на фирму Гогуйера (64).
Крупными центрами торговли оружием, наряду с Маскатом, Суром и Вудамом в Южной Аравии, Дубаем, Кувейтом и Бахрейном в Персидском заливе, считался также Джибути, порт в бассейне Красного моря, в тогдашних французских владениях в Сомали. Из Джибути оружие шло в Хиджаз и Йемен; из Маската и Сура — в Персию и шейхства Договорного Омана; с Бахрейна — в Катар и Неджд; из Кувейта — в Эль-Хасу, Месопотамию и Неджд. Подвизались на оружейной торговле Аден, Джидда и Бендер-Бушир.
Французы внимательно наблюдали за действиями России в зоне Персидского залива, и во многом копировали их. Анализируя поведение Франции в Персидском заливе, ее акции политико-дипломатического и торгового характера, докладывал в Санкт-Петербург консул Российской империи в Багдаде А. Ф. Круглов, «невольно является мысль, что французы идут за нами по пятам, особенно в деле торговых начинаний в этом районе» (65).
Серьезное внимание сбору информации о деятельности России в Южной Аравии и в бассейне Персидского залива, анализу результатов походов в Персидский залив кораблей Военно-морского флота России, равно как и изучению «путей и методов выхода российских товаров» на тамошние рынки, уделял уже упоминавшийся нами французский консул в Маскате Оттави. С учетом его выводов и соображений относительно посещения портов Персидского залива с миссией военной дипломатии русской канонерской лодкой «Гиляк» (февраль-март 1900 г.) французское правительство направило из Тулона в Персидский залив и Аравийское море свое военное судно «La Drome». 17 августа 1900 г. оно прибыло в Маскатскую бухту. Этот небольшой, как следует из донесения А. Ф. Круглова (11.10.1900), военный транспорт, предназначавшийся для перевозки военных грузов и «вооруженный всего лишь двумя пушками», никакого эффекта на арабов, по сравнению с «Гиляком», не произвел. Он ничем практически не отличался от коммерческих европейских пароходов, и потому внимания к себе местного населения не привлек.
По прибытии в Маскат, докладывал А. Ф. Круглов, командир судна, лейтенант Мартель, «потребовал у султана возвращения отобранных им французских флагов и патентов на плавание у лиц, коим последние были выданы местным французским вице-консулом. Поначалу султан, лишивший под давлением англичан местных судовладельцев патентов на плавание под французским флагом, никак не отреагировал на требование капитана». И только «через полтора месяца и под угрозой вызова к берегам Омана французского флота» лейтенанту Мартелю «удалось убедить владетеля Маската удовлетворить его требование». Выгрузив на месте, отведенном французам, 250 тонн угля и реализовав, таким образом, право, предоставленное Франции султаном, «основать угольную станцию в Маскате», «La Drome» продолжил свой поход по портам Персидского залива, в точности повторив маршрут «Гиляка» (посетил Линге, Бушир, Басру и Кувейт) (66).
