Ритуальные обряды у полуострова Мусандам, сообщает в своей знаменитой работе «Земля и Люди» Э. Реклю, исполняли и моряки-индусы, возвращавшиеся из портов Персидского залива (2). Когда судно оказывалось напротив полуострова, они опускали на воду — в дар богам-покровителям мореплавателей — вырезанную из дерева миниатюрную ладью с «разноцветными парусами» и несколькими горсточками риса, а вслед за ней — прихваченные с собой из Индии, специально для этой цели, кокосовые орехи и цветочки в горшочках. После чего, как полагали, смело можно было идти дальше, не страшась ничего, ни штормов, ни пиратов.
Моряка, умиравшего во время плавания, мореходы-аравийцы за борт тут же не выбрасывали, а довозили до ближайшего порта, но только если было до него «не больше двух дней пути». И с почетом погребали там. Ставили над могилой специальный отличительный знак морехода-аравийца. После обряда похорон пускали в море маленькое резное суденышко, — дабы бороздило оно просторы Океана, и заплывало, хоть иногда, по водным маршрутам, шедшим, как они считали, и в потусторонний мир, в гости к перебравшемуся туда моряку. Если же переход до ближайшего порта составлял больше двух дней, то тело умершего члена команды не просто выбрасывали за борт, а опускали в море с почетом. Обязательно в плетеной корзине, чтобы как можно дольше отсрочить тот печальный момент, когда становилось оно добычей акул. И как это не покажется странным, рассказывают бахрейнцы, слышавшие истории о таких похоронах от своих предков, но всякий раз, когда тело умершего матроса погружали в воды моря, — оно затихало, как бы выражая тем самым чувства скорби и печали по ушедшему из жизни «сыну моря».
«С берега Океан не поймешь, — говорят моряки-бахрейнцы; — познать характер и душу Океана можно только ступив в него на своем судне». «Море шутить не любит, и перед морем все равны», — часто повторяют в семьях потомственных «морских извозчиков», будь то на Бахрейне или в Кувейте, в Ра’с-эль-Хайме (легендарном Джульфаре в прошлом) или в Маскате, слова прославленного аравийского морехода Ахмада ибн Маджида. И добавляют: «Море, как король или падишах, — не повинуется никому».
Бахрейн торговый и мастеровой
В конце XIX — начале XX столетий, когда отмечалось острое соперничество за влияние в Персидском заливе Англии, Франции, Германии, России и Турции, Бахрейн играл важную роль в деловой жизни края. На долю этого островного шейхства приходилось тогда 45,7 % суммарного объема торговли всех портов Залива. Английская Ост-Индская компания избрала Бахрейн в качестве главного дистрибьюторского центра по продвижению товаров, вывозимых из Индии, в Северную и Восточную Аравию, и в Месопотамию (переняла, по сути, схему, действовавшую здесь во времена Древнего мира).
Характеризуя деятельность портов Персидского залива за 1895 г., русский дипломат-востоковед А. А. Адамов, служивший в то время драгоманом генерального консульства Российской империи в Тевризе, привел кое-какие данные и по Бахрейну, что в «24-х часах пути от Бушира». Указал, в частности, что весь вылавливаемый там жемчуг, равно как и тот, что поступал в Линге, вывозился в Англию через Бомбей, где персидские коммерсанты, дабы они не составляли конкуренцию торговцам-индусам, облагались властями Британской Индии «значительной пошлиной».
Согласно данным, собранным А. Адамовым, ввоз товаров на Бахрейн в 1895 г. оценивался в 387 010 фунтов стерлингов, из которых 255 869 фунтов приходилось на Индию. Вывоз исчислялся в 385 259 фунтов, в том числе вывоз жемчуга — в 214 167 фунтов стерлингов. Численность жителей тогдашней Манамы не превышала 8 тыс. человек (3).
Доминировали в морской торговле в те годы, отмечает А. Адамов, англичане. «Из 404 паровых судов», посетивших в 1895 г. воды Южной Персии, «385 пришли под британским флагом». Парусных судов под английским флагом в том же году там побывало порядка 282 (4).
Согласно донесениям А. Адамова, но уже из Басры, где он открыл и возглавил российское консульство, Бахрейн обеспечивал товарами многие населенные пункты провинции Эль-Хаса, что в Северо-Восточной Аравии, включая столицу этой провинции, г. Эль-Хуфуф. «Индийский рис, английская мануфактура, французский сахар и другие товары», докладывал А. Адамов (16.05.1902), перевозились в Эль-Хуфуф из приморских портов, куда они поступали с Бахрейна. «Притом не только для местного потребления, но и для последующего вывоза в Южный Неджд» (5).
Со слов Лоримера, тремя ключевыми портами Аравийского побережья Персидского залива выступали в его время Кувейт, Манама и Дубай. Там проживали, пишет он, влиятельные коммуны торговцев. Ежегодно в эти порты заходило, согласно собранным им сведениям, по 65, 50 и 30 пароходов соответственно (6).
В 1904 г. шейх ‘Иса ибн ‘Али построил на Бахрейне новую пристань, и установил специальную плату за пользование ею (7). В период с 1903 по 1914 гг. Бахрейн являлся бесспорным лидером морской торговли в бассейне Персидского залива (с суммарным объемом в 1,07 млн. фунтов стерлингов в 1903–1904 г.; в 1907 г. он составил более 2 млн. фунтов, а в 1911 г. — 4, 349 млн.). Примерно 45 % объема торговли приходилось на жемчуг (в 1911 г. на сумму в 1,928 млн. фунтов стерлингов) (8). Самой ходкой монетой на Бахрейне была тогда индийская рупия; за ней шел Талер Марии Терезии. Имелась и собственная мелкая монета — бахрейнская крона.
Превращению Бахрейна в 1920-х годах в «коммерческие ворота Персидского залива» способствовало наличие там средств связи и банковских услуг. Уже в 1864 г. через Бахрейн проходил подводный телеграфный кабель, соединявший Индию и Англию. А сто лет спустя (1969) именно на Бахрейне заработала одна из первых наземных станций спутниковой связи в этом районе мира.
Отменно была поставлена почтовая служба. Из донесения русского консула в Басре С. Тухолки (27.03.1911) следует, что доставка почты между Бахрейном и Басрой осуществлялась «английскими пароходами», а между Бахрейном и Эль-Хасой — парусными судами. Почтовая служба в Басре, «сданная на откуп» некому басрийцу ‘Абд ар-Рахману, работала в тесной координации с почтовой службой на Бахрейне, где тем же делом занимался брат ‘Абд ар-Рахмана. В санджаке Неджд, для сравнения, не имелось тогда «ни телеграфа, ни правильной почты»; не наличествовало, по выражению С. Тухолки, почтовых чиновников и в Эль-Хуфуфе, турецком административном центре провинции Эль-Хаса (9).
В 1920 г. на Бахрейне открылся первый банк (Eastern Bank Limited); он же и единственный на всем Аравийском побережье Персидского залива до 1941 г., когда в Кувейте заработал Британский Ближневосточный банк (British Middle East Bank).
В 1930 г. доходы от таможенных сборов давали 97 % поступлений в казну Бахрейна. Торговые споры разбирал арбитражный суд (маджлис ал-‘урф), утверждавшийся правителем и выносивший решения на основе обычаев, традиций и норм исламского права (10).
В 1939 г. торговое сообщество Бахрейна учредило Торговую палату — для общения с властями, выражения коллективной точки зрения и отстаивания своих интересов. Бахрейнское правительство, к слову, признало ее только в 1951 г.; в 1968 г. она стала называться Торгово-промышленной палатой (11).
В 1957 г., наряду со строительством нового порта на Бахрейне, создавалась там и первая в Прибрежной Аравии зона свободной торговли. С вводом ее в действие суммарный импорт увеличился в разы. Так, если в 1919 г. он составил 1 350 000 фунтов стерлингов, то к 1959 г. вырос до 22 841 506 фунтов, а в 1970 г. достиг 70 163 748 фунтов стерлингов (12).
