Неизменной со времен далеких предков остается одежда коренных арабов Аравии. На тело они надевают дишдашу, то есть длинную, до пят, хлопчатобумажную рубаху (белую — летом, темную — зимой) с широкими рукавами и с застежкой (савб) у ворота. Голову прикрывают гутрой, головным платком (белым летом и бело-красным зимой), прихваченным обручем (игалом). На ногах носят кожаные легкие шлепанцы. Зимой набрасывают поверх дишдаши шерстяную плащ-накидку (бишт, мишлах, ‘абба и фарвах). Мастерят такую накидку из верблюжьей шерсти, а одну из них, фарвах, подбивают мехом. Сегодня одежда аравийца — это атрибут национальной идентификации коренного жителя Бахрейна, среди населения которого много иноземцев.
Игал в былые времена являлся чрезвычайно важным атрибутом костюма аравийца. Бедуин, терявший члена семьи и не отомстивший за его смерть убийце, на время «отказывался», как тогда говорили, от игала, не носил его. И вновь надевал на голову только после «исполнения долга кровной мести», доказав, что поступил как мужчина, в соответствии с «кодексом чести», и потому вправе носить игал, один из мужских знаков отличия. Наличие игала на голове мужчины означало, что долгов-обязательств по линии «кровной мести» у него нет.
Что касается головного платка (гутры), то в прошлом он служил в пустыне средством защиты от солнца, песка и холода. И сегодня бедуины часто используют его, также как и нашейный платок (шимаг), в качестве полотенца, мешка для переноса продуктов, либо подушки по-аравийски. Оказавшись ночью в пустыне и ложась спать подле верблюда, бедуин, как и во времена его далеких предков, покрывает кучку песка головным платком и устраивает себе удобную «подушку».
В городах у некоторых коренных бахрейнцев и сегодня можно видеть в руках легкую, сделанную из тростника, палку. Когда-то она предназначалась для управления ослами и верблюдами. В тех же целях бедуины используют ее и в наши дни, а вот горожане — только в качестве трости. Названий у такой палки-трости несколько: ‘аса, миша’б, ба’кура — у кочевников и шун — у горожан. Непременный атрибут костюма араба-бахрейнца — четки (мисбах).
Национальный костюм аравитянки, скрывающий ее тело «до кистей рук и стоп ног», составляют: длинная рубаха (кандура), шаровары (сирваль), легкая накидка (абайа) и, конечно же, чадра, либо лицевая маска (бурга). Глаза, как и раньше, коренные жительницы Аравии обводят черной краской (кохлелг), а руки и стопы ног расписывают хной. Абайю надевают при выходе на улицу.
Главный атрибут костюма женщины — чадра. Их в Аравии — несколько типов. Самая элегантная — милфа (тонкая черная вуаль, скрывающая только нижнюю часть лица). Носят милфы в Йемене, Омане и в Саудовской Аравии (в Неджде и Хиджазе). Плотные черные вуали, длиной до пояса (тарха, шайла или маханна) надевают женщины Кувейта, Бахрейна и Катара. Маски (бурги) — непременный элемент костюма женщин во многих племенах ОАЭ.
Шайла или чадра — это многовековой атрибут костюма свободной аравитянки, отличавшейся от рабыни своим внешним видом. В те далекие времена, повествуют сказания, арабы Аравии делили женщин на две категории: на «недоступных» (харам) — с закрытыми лицами; и «доступных» — с открытыми лицами. Известно, что в Вавилоне, активно торговавшем с Бахрейном, женщины, выходя из дома, закрывали лица легкими прозрачными шайлами (вуалями). С открытыми лицами по городу передвигались только рабыни и женщины легкого поведения.
У ассирийцев, не раз посягавших на Бахрейн, женщины являлись «личной собственностью» отцов и мужей; их надлежало скрывать от «чужих глаз». Проститутки считались «общей собственностью», доступной для всеобщего обозрения. Рабыни представляли собой «рыночный товар», подлежавший при покупке, как и любой другой товар на рынке, «осмотру с пристрастием». Есть основания полагать, что обычай скрывать лица женщин пришел в Аравию из Вавилона.
Непременный в прошлом атрибут городов Бахрейна и Аравии в целом — это узкие улочки (аравийцы называют их словом «сикка», что значит «проход»), практически полностью укрытые балконами стоящих друг напротив друга домов. Делалось это со смыслом. Такая форма застройки улиц, с «балконным покрывалом» над ними, давала столь желанную в Аравии тень. По обоим концам улочек располагались, как правило, мощные деревянные двери-калитки. По ночам их запирали. Входные двери в домах «кварталов прошлого» — непременно резные, искусно «расшитые» мастерами-резчиками затейливыми арабесками и изображениями растений.
Достопримечательность любого из древних городов Аравии, в том числе и Манамы, — это рынок. В прошлом рынки являлись едва ли не единственным местом времяпрепровождений аравийцев. Там можно было сделать все нужные для дома покупки и позабавиться в торге, то есть «показать себя» в веселой словесной схватке-перепалке с торговцем. «Покупка без торга, — по мнению аравийцев, — что шиша [кальян] без кофе и свадьба без веселья».
Своды бахрейнской старины рассказывают, что торговцы на рынках вели себя с покупателями достойно. Нечестных, то есть нерадивых в речи бахрейнцев торговцев навсегда изгоняли с рынков. Имущество их распродавали, а деньги, вырученные за него, пускали на нужды общины. Появляться ни в городах, где они проживали прежде, ни на рынках, где торговали, ни им, ни их потомкам не дозволялось. Торговец, «очернивший лицо города» и «надругавшийся над честью рынка», наплевавший на законы предков, согласно которым обвешивать покупателя — это грех, становился изгоем. Молва о нем, как о «хищном», то есть нечистом на руку человеке, моментально облетала не только все города и села Бахрейна, но все рынки Прибрежной Аравии. И торговец, отлученный от своего торгового сообщества, заканчивал жизнь где-нибудь вдали от родных мест, где на ведение дел с ним накладывалось строжайшее табу. Имена таких людей заносили в негласные «черные списки. Попав в них, торговец вынужден был бежать с Бахрейна в «чужие земли».
Находясь в Манаме или Эль-Кувейте, в Дохе или Дубае и посещая рынки в старых кварталах этих приморских городов, невольно обращаешь внимание на то, что некоторые продукты кое в каких лавках там по-прежнему продают так же, как и в старые добрые времена. Сахар, к примеру, головками, упакованными в корзинки-плетенки. Висят они прямо у входа, на деревянных крюках. И взвешивают их там тоже по старинке — на огромных старинных весах. Вместо гирь используют камни, абсолютно точно, впрочем, соответствующие обозначенному на них краской весу. Делается это для того, чтобы привлечь в лавки туристов, жаждущих впечатлений, а также местных горожан пожилого возраста, испытывающих, по их же словам, тоску по безвозвратно ушедшему прошлому. Буквально впритык к таким лавкам располагаются старые кофейни. Заказав по чашечке кофе с кальяном, старики любят посидеть в них и поболтать о том времени, когда такой сытости и достатка, по их выражению, как сегодня, не было и в помине; зато свято чтились верность данному слову и «царила чистота нравов».
В былые времена, рассказывают старожилы, отлучаясь ненадолго из лавки, торговец дверь на ключ не запирал, а лишь опускал над ней простенький занавес, чаще всего — кусок непригодной уже для дела рыболовной сети. И был абсолютно уверен в том, что на переполненном людьми рынке никто в «закрытые» двери его лавки не сунется.
