В декабре 2000 г. шейх Хамад заявил, что намерен восстановить демократически избираемый парламент, и инициировал формирование национального комитета для подготовки новой Национальной хартии. В начале февраля 2001 г. амнистировал 400 политзаключенных-шиитов и разрешил вернуться на родину еще 100 бахрейнцам-оппозиционерам, проживавшим в изгнании (3). Затем посетил шиитскую Ситру.
14 февраля 2001 г. на Бахрейне прошел референдум в связи с принятием Хартии национального действия, документально зафиксировавшей готовность правящего семейства Аль Халифа к проведению целого ряда преобразований и реформы политического устройства страны. Хартию одобрило 98,4 % населения Бахрейна.
14 февраля 2002 г. шейх Хамад подписал закон о поправках к конституции страны. В соответствии с этими поправками эмират Бахрейн был преобразован в конституционное королевство, эмир провозглашен королем, а Консультативный совет (Маджлис аш-шура) распущен. Было объявлено также о проведении муниципальных выборов (09.05.2002) и выборов в парламент (Национальную ассамблею) страны (24.10.2002).
На муниципальных выборах в 23 местах победили шииты, а в 27-ми — сунниты. 24 октября, как и планировалось, прошли прямые и свободные выборы в парламент. Бахрейн стал первым государством Персидского залива, в котором женщины получили право избирать и избираться, притом как в местные органы самоуправления, так и в парламент. Поскольку членов верхней палаты парламента назначил король Хамад, что хартией 2001 г. не предусматривалось, то несколько общественных организаций, представлявших интересы тех или иных социальных групп бахрейнского общества, призывали парламентские выборы бойкотировать. В силу этого явка на них составила 53 %; большинство избранных депутатов оказались суннитами. На парламентских выборах 2006 г. также победили сунниты (22 места досталось суннитам и 18 мест — шиитам).
В 2009 г. отношения между властями и шиитским населением Бахрейна обострились; были проведены аресты шиитских активистов. Протестные выступления шиитов имели место и в 2010 г. На очередных парламентских выборах в том же году (октябрь 2010 г.) большинство мест сохранили за собой сунниты.
В феврале-марте 2011 г. в Манаме прошли протестные выступления. Обстановка в стране накалилась. По просьбе правительства на Бахрейн были введены контингенты военных сил ССАГПЗ, представленные подразделениями вооруженных сил Саудовской Аравии и ОАЭ, — для подавления, как отмечалось в заявлении Манамы, инспирированной Ираном попытки «шиитской революции». Прошли задержания и аресты лидеров оппозиции.
Парламентские выборы 2014 г. выявили новый рост оппозиционных настроений среди шиитов; их партия «Аль-Вифак» эти выборы вообще бойкотировала. Лидер партии ‘Али Сальман попал в тюрьму. Вместе с тем, 13 независимых кандидатов-шиитов в парламент, представленный 40 депутатами, все же прошли. В июле 2016 г. партия «Аль-Вифак», которую обвинили в разжигании межрелигиозной вражды, бала распущена, а вслед за ней, в мае 2017 г., под запретом оказалась и старейшая оппозиционная партия шиитов «Ваад». Шиитский религиозный лидер ‘Иса Касем лишился бахрейнского подданства (июнь 2016 г.)
В 2017 г. произошло новое обострение в отношениях Бахрейна с Катаром. Манама обвинила Доху в поддержании исламского экстремизма и террористических организаций, включая «Аль-Каиду», и в дестабилизации обстановки в районе Персидского залива. Разорвала с Катаром дипломатические отношения (05.06.2017) и заморозила экономические связи. Бахрейн поддержали, поступив также, еще шесть стран, в том числе два участника ССАГПЗ — Саудовская Аравия и ОАЭ. В октябре 2017 г. Бахрейн призвал страны-члены Совета сотрудничества заморозить членство Катара в ССАГПЗ.
Часть Х
Персидский залив в политике России, Франции и Германии
Голограмма памяти
Персидский залив и Российская империя
Главной целью политики Санкт-Петербурга в зоне Персидского залива, как явствует из докладных записок отечественного внешнеполитического ведомства, являлась «забота о защите и продвижении коммерческих интересов России и оказание содействия мусульманам, отправляющимся на паломничество из России в Святые земли ислама». «Развитие нашей… промышленности, — отмечал русский посол в Константинополе Иван Алексеевич Зиновьев в инструкции консулу в Басре Александру Алексеевичу Адамову (31.08.1901), — обязывает нас, так же как и другие государства, заботиться о приискании новых рынков для сбыта наших товаров, в том числе в Месопотамии и на Аравийском побережье Персидского залива» (1).
Архивные документы свидетельствуют, что акцент в своих практических делах на обоих побережьях Залива Россия ставила на конкуренции с иностранными державами в торгово-коммерческой деятельности, и, заметим, мирными средствами. От акций военно-силового характера, «чреватых воспламенением региональных конфликтов», дистанцировалась.
Сохраняя за собой доминирующее положение в бассейне Персидского залива, Англия стремилась не допустить расширения там влияния Российской империи. Политико-дипломатические и торга-вые акции Санкт-Петербурга в этом районе мира были предметом пристального внимания Лондона. Крайне болезненно англичане воспринимали успехи России в Персии. Авторитетом и влиянием в Персии в тот период времени Россия пользовалась высоким. Ярким свидетельством тому — содержание донесения русского посланника в Тегеране гофмейстера Николая Генриховича Гартвига (21.09.1906) о его встрече и беседе с шахом (12 сентября). Во время аудиенции, докладывал Н. Гартвиг, шах просил его телеграфировать в Петербург, что если правительство Российской империи «найдет возможным» поручиться за безопасность Персидского залива, то «он не только от своего имени, но и от лица всех наследников-преемников шахского престола… обязуется делать все в интересах одной России» (2). Из другой депеши Н. Гартвига (от 24.12.1906 г.) следует, что Султан Ахмад Мирза, один из сыновей шаха, претендент на престолонаследие, «обучался русскому языку под руководством русского воспитателя» (3).
Российская дипломатия и русский капитал в Персии действовали инициативно и результативно. Судите сами. В 1889 г. русский подданный Я. С. Поляков основал в Персии Учетно-судный банк. В том же году российское правительство получило от шаха исключительное право (сроком на 5 лет) на разработку проектов строительства в Персии железных дорог и выбор подрядных компаний. Тогда же русский купец Лианозов приобрел концессию на рыбные промыслы на Персидском побережье Каспия, а российские предприниматели Хомяков, Третьяков и Корф начали переговоры с персидским правительством о предоставлении им концессии на строительство Трансперсидской железной дороги.
Впечатляющими можно назвать и результаты торговой деятельности России в Персии. Так, если в 1883 г. торговый оборот между Англией и Персией составлял 75 млн. франков, то в 1889 г. сократился до 50 миллионов, в то время как с Россией, напротив, увеличился до 125 миллионов франков. В 1913–1914 гг. на долю поставок из России приходилось 62,2 % суммарного ввоза Персии, а на долю английских товаров — 12,5 %. Ловко и напористо, по словам самих же англичан, действовали на рынках Персии и Прибрежной Аравии представители мануфактур Морозова и Людвига Ребека. Некоторые города в Персии, сообщали английские дипломаты, можно было бы даже назвать русскими, настолько русские товары «получили в них перевес над другими» (4).
