В Абу-Даби действовали фиксированные жемчужные налоговые отчисления в казну правителя: 75 рупий с жемчужины, стоимостью более 1 тыс. рупий, и 200 рупий — с жемчужины, оценивавшейся в 2 тыс. рупий и выше. Члены правящих семейств, их родственники и слуги, а также представители шейхов в регионах от уплаты «жемчужных налогов» освобождались.
Ныряльщик, основательно задолжавший капитану, становился его собственностью. Капитан мог «расплачиваться» им за свои долги. Когда ловец старел и умирал, долги, остававшиеся после него, возвращали капитану сыновья должника. Первым из правителей, кто решился внести изменения в эти, в целом кабальные для ловцов, правила и нормы жемчужного лова был шейх Бахрейна Хамад Халифа. Его примеру последовали правители ряда других княжеств. Главные положения реформы сводились к тому, что доходы, получаемые капитанами судов от продажи жемчуга, подпадали под строгий контроль шейхов; долги ловцов их потомками не наследовались; для каждого ныряльщика вводилась отдельная «книга улова», с пристрастием проверявшаяся княжескими чиновниками [18]. Тогда же флотилии с Бахрейна и из некоторых других шейхств «Жемчужного пояса Аравии» стали выходить на промысел в сопровождении военных судов — в целях обеспечения безопасности лова. На содержание сторожевых судов взимался специальный налог.
Признанный в прошлом центр жемчужной коммерции земель Эш-Шамал — о. Дальма (в 1994 г. на этом острове было обнаружено древнее поселение человека; его возраст — более 7 тыс. лет). Владело им, как уже отмечалось выше, племя бани яс, главное племя княжества Абу-Даби. Ежегодно на острове устраивалась жемчужная ярмарка, куда съезжались купцы со всех концов света. За пребывание на острове они платили шейху Абу-Даби налог: от 30 до 40 серебряных монет Марии Терезии с человека. Управлял Дальмой наместник правителя (амир). Во время жемчужного промысла он постоянно находился на острове, собирал налоги, решал споры. В распоряжение ему придавались назначавшиеся правителем сборщик налогов (музакки) и судья (кади). В конце сезона остров посещал шейх. В его честь устраивался богатый праздничный ужин. Расходы по проведению этого мероприятия оплачивались за счет добровольных взносов торговцев [19].
Если на самом острове шла бойкая торговля жемчугом, то на парусниках, стоявших на якоре вокруг него, — продовольствием и рабочей силой. Торговцев, подвизавшихся на коммерции в море, называли маззаринами. Доставкой воды на промыслы, располагавшиеся далеко от острова Дальма, занимались, как правило, кувейтяне. Одна бочка стоила 1 рупию. Потребности в питьевой воде команды одного парусника в течение сезона лова составляли не менее 200 бочек. Только кувейтские торговцы поставляли на промыслы в течение сезона до 6 тыс. бочек питьевой воды [20]. Воду из такой бочки, прочно установленную на палубе парусника, пили только с разрешения капитана
Приобщать детей к «школе труда» в Прибрежной Аравии начинали рано — в 8-10 лет. По достижении мальчиками 12-летнего возраста их брали на суда, где они выполняли подсобную работу: драили палубы, готовили пищу, раскладывали на просушку раковины. Во время пребывания на берегу дети учились читать — по Корану, и писать — на верблюжьих лопатках.
Когда спрос и цена на жемчуг в мире в XIX веке резко выросли, иностранные негоцианты попытались, было, сломать устоявшиеся правила жемчужной ловли в водах Персидского залива, согласно которым «жемчужной охотой» могли заниматься только племена и народы, там обитавшие. Первыми на это отважились (в 1857 г.) английские предприниматели из Мумбая (Бомбея). Надо признать, что политический резидент Великобритании в Персидском заливе всячески удерживал их от такого рода действий. Разрешений на промысел категорически не давал. Когда же суда «чужаков» все же появлялись в районах лова, как говорится, без спроса, то незамедлительно выдворялись оттуда. Притом не только арабами, но и самими англичанами. Сохранение стабильной и спокойной обстановки в Прибрежной Аравии, равно как и поддержание там политического реноме Великобритании, как единственной защитницы «Острова арабов», были на тот момент главными составляющими колониальной политики Лондона в Аравии.
Притязания иностранных держав на «долю в добыче жемчуга» в водах Персидского залива доставляли Великобритании немало хлопот. В 1890 г. турецкое правительство официально поставило перед Англией вопрос о «жемчужной концессии» в Заливе. В Лондоне этот шаг Стамбула расценили как прямой вызов Великобритании. В английском парламенте возобновились дискуссии по вопросу об объявлении Персидского залива «mare clausal», то есть о придании ему статуса «закрытого моря». Неожиданно против этого выступили колониальные власти Великобритании в Индии, в компетенцию которых входило также наблюдение за делами метрополии в Прибрежной Аравии, Персии и в зоне Персидского залива в целом. По их мнению, такой шаг определенно повлек бы за собой «ненужное внимание» к данному региону со стороны Америки и ряда крупных европейских держав, особенно России, пугавшей официальный Лондон своими активными действиями в этом обширном районе мира.
Как бы то ни было, но 11 февраля 1905 г. правительством Ее Величества было заявлено, что в трехмильных территориальных водах исключительными правами лова жемчуга наделяются племена Арабского побережья Персидского залива. Что касается жемчужных отмелей, расположенных вне этих территориальных вод, то они объявляются общей собственностью всех народов района Персидского залива, «за исключением других наций». При этом подчеркивалось, что в случае возникновения каких бы то ни было разногласий по данному вопросу, шейхи имели право обращаться в Гаагский международный суд. Вместе с тем никаких гарантий шейхам со стороны Англии относительно решения таких разногласий в их пользу не давалось. Более того, рекомендовалось избегать подобного рода действий. Английское правительство обязывалось защищать шейхства от вмешательства в дела жемчужных промыслов со стороны иностранных держав и их подданных, используя в этих целях имевшийся у него арсенал политикодипломатических средств и методов воздействия [21].
Значительная часть жемчужной торговли в Прибрежной Аравии находилась в то время в руках индийских негоциантов, в основном торговцев из Бомбея. Были они людьми состоятельными. Имели роскошные каменные резиденции на Бахрейне, в Абу-Даби, Дубае, Шардже, Маскате и Линге. Владели лодками. Обеспечивали ловцов, притом по сходной оптовой цене, продуктами питания, одеждой, судовой оснасткой. По сути, наряду с шейхами и торговцами-арабами, финансировали промысел.
В отличие от Абу-Даби и Умм-эль-Кайвайна, где торговля жемчугом контролировалась индийскими общинами, в Рас-эль-Хайме бизнес этот традиционно находился в руках местных купцов. Случалось, притом нередко, что среди должников состоятельных индусов оказывались арабские шейхи. Взаимоотношения между кредиторами и должниками складывались, по-видимому, непросто. Поэтому в 1879 г. под эгидой англичан между арабскими шейхами и индийскими купцами, являвшимися в то время английскими подданными, было заключено специальное соглашение — об обязательном погашении долгов друг перед другом [22].
История жемчужных промыслов Аравии свидетельствует, что с ловцами купцы вели себя честно. В этой сфере коммерции действовал унаследованный ими от знаменитых негоциантов Ормуза принцип абсолютного доверия в торговле. Выплата долгов (кафал) осуществлялась в конце сезона. Отношения торговцев-судовладельцев с артелями ловцов жемчуга строились тогда исключительно на устных договоренностях. Взятые на себя обязательства непременно выполнялись. Данное купцом слово никогда не нарушалось, чего бы это ему не стоило. Обязательной принадлежностью каждого торговца жемчугом (таваша) был миниатюрный инкрустированный серебром сундучок. В нем хранились весы, специальные медные сита для сортировки жемчуга и красный шерстяной платок для их упаковки.
