Ответ политического агента шейха разочаровал. Тот заявил, что вмешиваться во внутренние дела Катара английское правительство точно не будет. Что же касается отношений шейха ‘Абд Аллаха с эмиром Ибн Са’удом, то в случае их осложнения англичане, безусловно, окажут правителю Катара помощь, но исключительно дипломатическими средствами. Если же шейх предпримет силовую акцию, в том числе с использованием парусников, в отношении тех поселений, о которых он говорит, дабы навести в них тишину и порядок, то такая акция нарушением договора о соблюдении мира на море англичанами квалифицироваться не будет. Однако правитель Катара должен понимать и то, что если во время такой акции произойдет схлестка сторон на море, то ожидать помощи от англичан ему не стоит. Ибо в данном случае это будет не актом агрессии или угрозы Катару со стороны моря, а формой проявления недовольства со стороны упорствующих в неподчинении ему катарских подданных.
Шейху ‘Абд Аллаху стало абсолютно ясно, что все, на что он может рассчитывать, случись градус напряженности в отношениях Катара с Ибн Са’удом повысится, так это на то, что британское правительство адресует Ибн Са’уду письмо с призывом воздержаться от любых форм агрессии против Катара, и не более того (12**).
Несмотря на договор о протекторате, Великобритания, как видим, довольно долго держала Катар «на расстоянии вытянутой руки». Никак, по сути, не реагировала на многочисленные просьбы шейха ‘Абд Аллаха ни о предоставлении военной помощи (оружием и боеприпасами) в целях обеспечения безопасности Катара, ни о выделении ему кредитов для облегчения его финанасового состояния. Ситуация начала заметно меняться в 1930-х годах, когда США и Англия вступили в схватку за нефтяные концессии в Аравии и в зоне Персидского залива в целом.
Знаменательным событием в истории Катара в период правления шейха ‘Абд Аллаха стала конференция в Эль-‘Укайре, в небольшом в то время городке на побережье Эль-Хасы. Проходила она в ноябре 1922 г., под эгидой сэра Перси Кокса, занимавшего тогда пост Верховного комиссара Англии в Месопотамии. Созвали ее для урегулирования пограничных разногласий между Недждом, Кувейтом и Ираком.
Дискуссии участников конференции по вопросу о границах продолжались в течение пяти дней, вспоминал присутствовавший на ней полковник Х. Диксон, служивший в то время политическим агентом Британской империи на Бахрейне. Спорили до хрипоты в горле и до звона в ушах. Каждый хотел извлечь из завязавшегося спора по максимуму.
Из высказываний эмира Ибн Са’уда сэр Перси Кокс сделал вывод, что правитель Неджда не прочь был бы прибрать к рукам и Катар, который он называл «исторической частью Эль-Хасы».
Обсуждая вопрос о разграничении земель, эмир Ибн Са’уд говорил, что указанием на то, кому они принадлежат, вполне могли бы служить колодцы с племенными васмами (метками) на них, а также пастбища, издревле принадлежащие тем или иным племенам с их традиционными местами оседлости. Если же на некоторые из них, подчеркивал он, станут претендовать несколько племен, то вполне резонно было бы сделать их «ничейной землей», то есть доступной для всех кочевников. Отмечал, что если в ‘Укайре договориться не удастся, то дело это надлежит передать, согласно традиции, на рассмотрение агль ал-хибра (людям мудрости и знаний), то есть известным в аравийской пустыне знатокам генеалогии племен. Высказывал мнение о том, что кочевые племена едва ли согласятся с тем, чтобы быть ограниченными в передвижении «какими-то линиями на песке», какими-то призрачными и непонятными им границами. Считал, что рубежи владений тех или иных шейхств, королевств и эмиратов должны вычерчиваться в параметрах давно сложившихся племенных даир, то есть мест традиционного обитания племен со времен их далеких предков (13).
Чтобы закрыть «катарскую тему», сэр Перси Кокс решительно заявил, что Катар — это не территория Дома Са’удов. Эмир ‘Абд ал-‘Азиз тональность сказанных слов уловил, и данный вопрос больше не затрагивал. Хотя на самом деле — и англичане об этом знали — его наместник в Эль-Хасе, ‘Абд Аллах ибн Джалуви, давал убежище мятежным катарским родоплеменным кланам и активно поддерживал тех членов катарского правящего семейства, кто зачинал внутрисемейные споры и раздоры. Правитель Катара, как уже упоминалось выше, в те неспокойные для его удела годы даже платил эмиру Ибн Са’уду за то, чтобы он не вмешивался во внутренние дела Катара. Следует заметить, что, несмотря на договоренности, достигнутые ранее с англичанами, так не поступать, Ибн Са’уд это делал (14).
Впоследствии, 20 мая 1927 г., Ибн Са’уд подписал в Джидде с британским представителем Клейтоном «Договор о дружбе и добрых намерениях». Согласно этому документу Ибн Са’уд признал особые отношения Великобритании с шейхствами Прибрежной Аравии, в том числе с Катаром, и аденскими протекторатами, и обязался состоять с ними в мире и дружбе.
В 1932 г. британцы активно занимались обустройством взлетно-посадочных полос и складов на воздушном пути из Англии в Индию. Крайне нуждались они в них и на Арабском побережье Персидского залива, в том числе в Катаре, — на случай экстренных посадок. В апреле 1932 г. в Катар в целях присмотреть подходящее место для такой полосы и получения соответствующего разрешения на ее сооружение и использование прибыл английский политический агент с Бахрейна, в сферу деятельности которого входил и Катар. Видя повышенную заинтересованность англичан в получении такого разрешения, шейх ‘Абд Аллах ясно дал понять, что готов обсуждать данный вопрос, но только в обмен на предоставление ему Англией помощи и поддержки в случае возникновения какой бы то ни было угрозы его уделу извне, будь то со стороны моря, либо с суши. При этом заявил, что обязательство Англии на этот счет должно быть четко и недвусмысленно сформулировано и зафиксировано в договоре. Аргументировал выдвинутое им условие просто. Сказал, что едва ли сможет обеспечить безопасность полосы в условиях внутренней турбулентности и угрозы Катару со стороны соседей, в первую очередь ваххабитов и рода Аль Халифа. Дабы сдвинуть этот вопрос, крайне актуальный в то время для Англии, с мертвой точки, политический агент, возвратившись на Бахрейн, внес на рассмотрение политического резидента два предложения. Первое: гарантировать шейху помощь в защите от любой угрозы его власти только в Дохе; и второе — обеспечить таковую в Дохе и вдоль всего побережья. В ответе-указании, вскоре полученном им, говорилось: взамен предоставления прав на обустройство и использование взлетно-посадочной полосы Королевскими воздушными силами обязаться предоставить шейху ‘Абд Аллаху то, о чем идет речь в первом предложении. Если же он его не примет, то подтвердить взятие на себя обязательств, содержащихся во втором предложении.
В августе 1932 г. политический агент вновь прибыл с Бахрейна в Катар, и, найдя шейха ‘Абд Аллаха в плохом настроении, как сообщал в своем донесении, сразу же внес на его рассмотрение второе предложение. И был удивлен, что тот его отклонил, так как подписано оно было, как он сказал, английским политическим резидентом, а не вице-королем Индии. Поступая так, шейх ‘Абд Аллах хотел избежать повторения ситуации с договором о протекторате от 1916 г. и связанными с ним обещаниями политического резидента в плане предоставления правителю Катара помощи при возникновении угрозы его безопасности. Все обещания англичан, как показала ему практика общения с ними, обязательно должны были быть обла- чины в неподлежащую двоякому прочтению и пониманию форму, непременно закрепленную в договоре, либо же в официальном обращении к нему английских властей в Индии, подписанном к тому же на самом высоком уровне, и лучше всего — вице-королем Индии.
