До Мелании дойти не успел, навстречу с визгом бежали бабы с огорода. Перехватив поудобнее свое ружье, Виктор рванул туда, откуда неслись перепуганные бабенки. Понял, что опоздал – в диком бурьяне – сил косить все не хватало и потому там, где не грядки — топорщилась трава в пояс, колотилось что—то и визжал третий из населения деревушки вроде как мужчинка.
Виктор даже его имени не удосужился запомнить – мужчинка был страшно труслив, слабосилен и не слишком умен. Пользы от него было мало, но Ирка надеялась, что сможет все же и его со временем приспособить. Во всяком случае в свинарнике он хоть чем—то занимался, потому как кроме свиней никто его высокопарные речи слушать не хотел, а свинки ничего, слушали. Ирка не мешала, понимала, что из литературного критика трудно переквалифицироваться в свинари. А на большее мужчинка был не способен, кроме как ругать высокомерно сделанное другими.
— Минус один – отчетливо подумал Виктор, заходя сбоку, так чтоб увидеть происходящее сквозь потоптанную и потому редкую на краю траву. И понял, что не ошибся – невесть откуда взявшийся бодрый зомбак рвал зубами закрывавшегося слабыми ручками мужчинку. Кровища аж прыскала в разные стороны. Не раздумывая долго, стрелок долбанул увесистой картечью в повернутый к нему крестец упыря, обтянутый грязными голубыми джинсами.
Зомби,обмякнув наполовину, шмякнулся на землю, но от жертвы не оторвался. Пришлось стратить второй патрон, на этот раз нападавший угомонился навсегда. Выползти из—под навалившегося трупа мужчинка сам не смог, жалко скуля, рассматривал свои изгрызенные руки с сильно уменьшившимся количеством пальцев, не замечая, что Витя внимательно его рассматривает. И успел только завопить: «Неееет», когда Витя принял решение и шагнул к нему, поднимая ружье.
— Минус один едок, минус три нормальных патрона – мрачно посчитал Виктор, двигаясь к синему дому. Зомби считать смысла не было никакого, не игра ведь, ни тебе опыта, ни репутации, только расход патронов. И откуда они лезут, сволочи, места ведь безлюдные совсем, тихие. Дачники что ли понаехали или по старой памяти прут?
Мелания сидела какая—то странная. Вите эти психологические извивы были пофиг, потому он внимания как всегда не обратил, а наверное и зря – старуха уже почти совсем решила рассказать про самолетик и Иркину разведку, но Витя сразу же перешел к вопросам похмеления всяких нестойких личностей, чем настрой этот сбил. Старуха встряхнулась, тем более, что почему—то не ощущала Ирку мертвой. Спроси почему – не объяснила бы, но вот уверена была. Но тут она могла и ошибиться, давно похороненный муж тоже словно в сарай на минутку вышел, хотя как—то по другому что ли.
От предложения похмелить Валентина бабка пришла в ужас. Витя—то готов был на что угодно, исправный трактор был просто необходим жизненно, а без мастера не был уверен, что справится. На трактор у Виктора были серьезные планы, даже и сделать из него нечто вроде бронетехники, типа Киллдозера Химайера, ну разумеется исходя из местных условий.
Конечно не то, что Киллдозер, одесский танк «На Испуг» и то сделать, ну да артиллерии тут нет, даже жесть сгодится. Очень не хотелось застрять на сдохшем агрегате посреди толпы мертвяков, потому в конце концов если опохмел дал бы толк – Витя на такой шаг пошел бы. Но бабка в момент этот вариант отвергла. Запой – единственно что получится из опохмела у Валентина. А уж какие у него бывали запои старуха знала. Недели на три. А потом с месяц работать не может, болеет.
Витя не понял этого – как он слыхал, похмелиться, вышибая клин клином, было старым испытанным средством. Мелания посмотрела на него сожалеюще и в двух словах объяснила, что похмелье само по себе – отравление, а алкоголь – это яд. Лечить отравление ядом – неумно. Витя с этим согласился только отчасти, потому как сам алкоголий ядом не считал и помнил со старых времен что то такое, что похмелье вызывается недоокисленным алкоголем, что ли. Ну не самим алкоголем, а всякими огрызками от него. Вот вроде все эти ацетоны и вызывали общую жуть организма и конфликт его с головою.
— А хоть и так. Пускай ацетоны не скисшие – отозвалась бабка – они ж тоже из водки получились. Добавишь водки – станет ацетонов или чего ты там сказал еще больше, печенка—то у Валентина ношеная уже. Короче говоря – тушишь пожар керосином. Рассола Вальке дай – есть у меня немного, да аспирину, да воды побольше, к завтрашнему оклемается… Но теперь за Валькой глаз да глаз нужен.
И Витя еще раз вспомнил, что с Иркой было куда легче.
Глава 6. Сюрв Ирка. Кавказские дела, уже забытые.
— Но вы же все—таки едете домой?
— Еду! Сам себе не верю. А вы?
— Мне нужен роддом! – брякнула Ирина.
— Вот оно что! – понимающе кивнул здоровяк.
— Ага.
— Но знаете, я как—то не заметил, извините конечно, что уже роддом необходим – заметил деликатный водитель.
— Срок еще небольшой, но когда воды отойдут уже поздно бегать будет – рассудительно сказала Ирка и, наконец, отставила к дверце неприятно тыкавшийся ей в ногу рожком автомат. И удивилась тому, что здоровяк с замерзшей на лице улыбкой тут же газанул и скользнул левой рукой в нишу на дверке, откуда рука появилась уже с пистолетом.
— Альба – Замку! Чего прижался? – раздался искаженный рацией голос, очевидно с внезапно приблизившегося бронетранспортера, чья башенка с пулеметами как раз смотрела в сторону грузовика, в котором и сидела Иринка.
— Ой, я просто автомат переставила подальше, а то он рожком по ноге бил – сообразила сказать Ирина.
— Замок, у Альбы все в порядке, просто сократил дистанцию – ответил водитель и несколько успокоился.
— Не прижимайся. Не на танцах! – буркнул в ответ голос.
— Принято! – отозвался Альба и немного увеличил промежуток.
Потом помолчал минутку и чуть—чуть виновато признался, что после того, как ему по голове настучали он стал гораздо более осторожным и мнительным. Больно уж неприятным было тошнить целую неделю.
Ира понимающе кивнула, улыбнулась, и после аккуратно переложила свое барахлишко за сидение, чтоб было поудобнее ехать. Впопыхах—то при посадке кинула как попало, теперь можно было устроиться поудобнее. Попутно порадовалась тому, что не попыталась сдуру угонять грузовик – не так прост водила оказался, да и порядочек в конвое явно соблюдался.
Возникшую было заминку водила загладил термосом с отличным ароматным кофе и парой коробочек со свежим и разным печеньем. Тоже обалденно пахнувшим. При этом Ирка отметила, что ее собеседник левша. Не то, что ей было это важно, просто так – на всякий случай обратила внимание.
И тут же спросила – есть ли у здоровяка дети?
Дети оказались, в количестве одного сына. Непринужденность снова вернулась. Прихлебывая кофе, водитель рассказал, что вот в Кронштадте роддом работает как раньше, до Беды, а что в Твери – толком не знает. В Кронштадте он поставлял как раз чай и кофе для роддома, потому в курсе. Впрочем ничего более внятного, как уловила Ирка, про роддом ей узнать бы не вышло, спрашивать про порядки того анклава, куда шла колонна тоже не было смысла, Альба явно был не в курсе, а до Кронштадта еще надо было б добираться, потому стоило завязать более дружеские отношения со своим попутчиком. То, что здоровяк не испытывает к ней никаких плотских чувств, Ирина очень быстро поняла, он ехал к жене, и сейчас другие женщины для него не существовали, а вот внимательный слушатель был ему как раз необходим.
