- Привет работорговцам! - лыбится с брони Званцев.
- Иди ты к черту! - огрызаюсь я и осматриваюсь. На улице не сказать бы что много публики - по сравнению с теснотой в комнатке - так считай и пустынно. То ли зевак уже разогнали. То ли людям и так есть чем заняться, но публики не много. Впрочем не успеваю я решить - что более верно, как подошедший сзади угрюмый старлей (а вот не жалко мне тебя, бдительный сукин сын, ни разу не жалко!) бурчит:
- Пошли!
- Это куда еще? - удивляюсь я.
- Вещи свои заберешь - поясняет старлей, стараясь не смотреть на меня.
- Вот уж шиш! Сюда тащи все, гулять мне с тобой никакого интереса и радости нет, нагулялся уже!
- Невелик барин, не буду я тебе твое барахло носить! - ярится старлей.
- Еще как понесешь... - начинаю я.
- Мухой полетишь - вякает с брони Рукокрыл.
- Стремительным домкратом! - поддерживает его Ленька.
- Помолчите ребятки - останавливаю я поток их остроумия.
От старлея прикуривать можно. Но стоит как вкопанный, глазами меня сверлит.
- Знаешь, ты мил человек и так уже попал по полной схеме. Но я вот думаю, сегодня мне главврачу придется рапорт писать, а завтра на пятиминутке мне положено будет информировать коллектив клиники о сегодняшней операции. Вот я и думаю, как мне рапорт писать и что говорить. Не, ты не думай, что я совсем сволочь. Ургентных там пациентов или еще что срочное мы от вас принимать будем по-прежнему, но вот все остальное я могу постараться и перекрыть.
- Ага, а я тебе и поверил! - заявляет старлей.
- Не я самостийно, а путем вдумчивого воздействия на коллег и начальство.
Моему начальству очень не понравится, что вы собирались меня банально похитить, как барана...
- Баран и есть! - говорит отчасти правду оппонент.
- Не тебе судить, милчеловек! Просто для ваших все станет в два раза дороже, в два раза тягомотнее и в два раза хлопотнее. И я тебе ручаюсь, что проблемы будут обязательно связаны с тобой, чтобы пациенты знали, кого благодарить от души. Вот на это у меня пороху хватит.
- Это точно, он злопамятный, как гиеновидный слон! Вот начнет он своим внимательным хоботом ощупывать все твои трещинки - урыдаешься! - умудренно кивает головой Ленька. Второй засранец тут же заявляет бордовому старлею, что как врач-то я так себе, а вот гадости делать - чисто профессор! Стервецы какие, резвятся, как щенята.
- Он уже такому как ты гонорею лечил рыбным жиром! - добавляет Ленька.
Старлей, дошедший до температуры кипения, смачно плюет на землю и исчезает за углом домика.
- Ну что вы разбрехались-то, как деревенские дворняги - укоризненно заявляю я шутникам - когда это я гонорею рыбьим жиром лечил?
- А что, перспективное направление в вашем живодерском рукомесле - заявляет высунувшийся из стального гроба Вовка.
- Ну вот тебя тут не хватало - начинаю было отповедь я и осекаюсь. Да, Вовки с бронетранспортером мне очень не хватало последнее время. И этих двух болтливых оболтусов я тоже чертовски рад видеть тут и сейчас. Черт с ними, пусть резвятся. И они резвятся и я очень рад, что никто из ржевских не слышит всей этой кучи ехидных предложений как и чем лечить теперь этих полигоновских. Хотя пара предложений, в общем, при некоторой обработке, вполне может и сгодиться, это я великодушно отмечаю, что вызывает новый приступ энтузиазма.
- Точно, не хватало - кивает весело Вовка. Ну да. Его трудно обидеть, он толстокожий и знает себе цену. Из домика тем временем шумно вываливаются инженеры.
Не все, правда, Чечако что-то там убедительно балаганит, вот настоящий талант у человека говорить без перерывов и даже вроде как по делу, особенно если не сильно прислушиваться.
- Оценили достоинства устойчивой радиосвязи? - усмехается, поблескивая глазами, Чарджер.
- Вы услышали мои вопли в эту 'ежитсу'? - уточняю я.
- Именно так. Только она не 'ежитсу', а 'есу' называется. Аккурат на нашего чифа попали, а уж Эхо всех нас на уши поставил. По-моему, мы вполне сработали как группа быстрого реагирования - горделиво замечает инженер.
- Да. За это - спасибо, мне честно признаться было грустно, когда меня замонали - признаю я очевидный факт.
- И за что вас, как вы выразились предельно метко - замонали? - интересуется стоящий рядом инженер в полосатом камуфляже.
- Если не секрет, конечно? - понимающе замечает Чарджер.
Черт его знает - секрет это или нет. За свой длинный язык я не раз огребал, но с другой стороны лучше самому про себя рассказывать, чем другие про меня слухи пускать будут, опровергай потом. То ли он шубу украл, то ли у него украли, а осадочек остался, как же знаем.
- Пара сукиных детей из задержанных - опознали меня. Когда брали танкоремонтный завод, ну там лагерь был для выживших...
- Мы в курсе - кивает полосатый камуфляж.
- Меня попросили съездить на выезд - там у кого-то повреждение позвоночника было. Мы с нашим снайпером и поехали. Машины своей не было, сели на попутку, а там, как на грех, были выпнутые из лагеря за всякие художества отбросы общества. Их типа на выселки определили, на манер Робинзона. Ну, и мы в виде конвоя и охраны. Этих выгонтов в Узигонтах высадили с багажом. Ну, а так зря ездили - помер спинальный.
- Выходит, Робинзонов прибрали ропшинские? - кивает Чарджер.
- В тютельку. Вот меня и обвинили в работорговле, значится, на основании этих показаний - подвожу я итог своему сказанию.
- Почем продавал-то? - не очень умно шутит с брони Рукокрыл.
- Даром отдал. Гнилой товар-то был - отрезаю я.
- Язык подберите, молодой человек, а то свисает - строго говорит Рукокрылу полосатый камуфляж.
Званцев-младший собирается возбухнуть, но в бок его тычет локтем приятель, сидящий рядом на горячей броне, да и Вовка взглядывает неодобрительно. Неловкую паузу нарушает щуплый пацан срочник - он вроде как замечен был мной у Ржевских. В лапках это кефирное создание с натугой тянет картонную коробку из-под телевизора средних габаритов и оттуда торчит ствол моего калаша, уж что-что, а свою дудку самострельную я опознаю издали. Субтильный вояка презрительно брякает мне коробку под ноги и пытается гордо удалиться, но Вовка, выпрыгнув из БТР ловко цапает это ходячее недоразумение в берцах за шкирку.
- Воен, скажи-ка дядям! Это все что значит? - раздельно спрашивает Вовик.
- Вашего лепилы шмотки - вякает остановленный, неумело пытаясь вывернуться.
- Стоять, Зорька! - прикрикивает на лопуха, не шибко старший по сравнению с 'военом' курсант Ленька.
- Руки убери! - стараясь придать своему голосишку значительность и непреклонность начинает дрыгаться воен.
