И ведь действительно - руки у милиции после перестройки были коротки. А у граждан - сплошные права и никаких обязанностей. Черт его знает - хорошо то, или опять жюткие рЭпрессии скоро начнутся, но то, что порядка в городе стало достаточно для вполне комфортного житья - это бесспорно.
И небо голубое и воздух свежий. И жизнь прекрасна.
У моего подъезда шарится долговязая знакомая фигура. Периодически испуская клубы дыма. Братец. Странно, что пришел - он и так редкий гость, и обычно звонит перед визитом.
- Дарова! - приветствую обычным у нас образом.
- Здравствуй! - странно отвечает обычно ехидный родич. И физиономия у него какая-то странная. Доскообразная, я бы сказал. Амимичная. Что-то не так с ним. Причем - сильно не так.
- Что?
- Мама и папа. Всё - монотонно отвечает братец.
- Как? - таким же сырым и севшим голосом спрашиваю я.
- Наводнение. Три дня все на чердаках отсиживались. Вода до окон дошла. Потом спала - мама пошла на огород, а там оказался мертвяк. Водой принесло. Папа кинулся помогать, оттаскивал. Укушены оба. Уже похоронили.
Мне вроде положено пройти все пять стадий - как их там - отрицание, торговля, агрессия... Еще что-то. Но всего этого нет. Я подсознательно ждал такого с самого первого момента. И воспринимал, что мои родичи живы - как подарок. Очень огромный подарок. Но внутри себя все время помнил - сейчас все ходят по краю. И старушка с косой все время где-то тут. Рядышком с каждым из нас. Каждый день потому - подарок.
Последнее время как-то и забыл немного, больно все устаканилось.
Летал благо несколько раз в эту деревню и старался радиосеансы не пропускать, вроде и ни о чем болтовня, а как-то на душе спокойнее было. Хотел ведь перетащить их оттуда в город. Но поди убеди родителей, для которых ты сам чадо неразумное, хотя и крупногабаритное. Мама еще отшучивалась, что как только мы с братцем обзаведемся детишками - она пешком прибежит быстрее самолета, но пока там на ее попечении детишки - она будет в деревне. Как минимум - до зимы. Опять же урожай, огород, что в нынешних условиях резкого сокращения экспорта - дело полезное...
И ведь мог и летать почаще и подарков сделать побольше... Хотя мой отец так и ходил с коряво восстановленной мосинкой однозарядной. А приличное оружие отказывался брать - дескать, зачем мне все эти штуки, если что - я и ржавым винтарем справлюсь. Не справился.
Братец сроду не называл родителей так, как положено, как назвал сейчас. Чего только ни придумывал, называя и 'мамантием и папантием', 'мамуасом и папуасом', 'мамачос и папачос' и всяко ино, а они не обижались, посмеивались только. И весь его гонор куда-то подевался, всегда этакий хорохористый был, а тут стоит с серым лицом и тусклыми глазами.
Разве что дымит по своей привычке, на манер паровоза и по дыму судя - наконец опять ему вместо сбора из собачьей шерсти и ногтей пополам с прошлогодними листьями, достался нормальный табачок.
- Пошли ко мне?
- Ага, пошли - вяло отвечает братец и вытянув остатки сигареты одним мощным вдохом привычно швыряет окурок в кусты. Хорошо, рядом нет патруля мусорной милиции - было бы ему на орехи, неряхе.
Странно, мне почему-то очень хочется сесть. Не то, что ноги не держат или коленки подгибаются - вроде нет, стою вполне устойчиво, но черт возьми, желание неудержимо. Лестница оказалась непривычно длинной, ключ как-то не сразу в скважину попал. А сесть хочется все сильнее. Потому шлепаюсь на табурет, что на кухне стоит почетным гостем. Почему-то затряслись руки. А так вроде - спокоен. Но во рту странный привкус горелой морковки. И взгляд как-то не фокусируется. Но ведь я спокоен? Я же этого известия подспудно все время ждал? Чего тогда сердце заколотилось?
- Как оно так вышло? - задаю совершенно дурацкий вопрос. Братец раньше никогда бы не упустил возможность подковырнуть насмешкой в такой ситуации. А тут только тяжело вздыхает и бурчит:
- Сельское хозяйство в Новгородчине было в жопе, сам знаешь. Русла рек давно эффективные собственники не чистили, опять же бобры эти чертовы расплодились поперегораживали все подряд. Ну и дожди ливневые несколько дней - как в джунглях. Думаю, что и на Волховской ГЭС что намудрили, чтоб уровень поднять, а ты в курсах - на Волховской чихнут - а вся система водная аж за Новгород в трясучке...
- У них что, ни патрулей, ни караулов не было?
- Расслабились. Давно никаких инцидентов, привыкли к спокойной жизни. Опять же оружия стало много - я же им тоже кое-что посылал, всякого - признается братец. Надо же, мне раньше не говорил.
- Ну мертвяка не заметить...
- Брось. Сам же видел, сколько дерьма наводнение приносит. Хрен поймешь сразу, опять же илом все покрыто.
Тут не поспоришь. Дом наш у реки стоит, на берегу. С краю деревни. Оно приятно - шум воды умиротворяет, благо даже водопадик есть неподалеку и для полива она рядом, но и заливает нас первыми. И то понятно, что после того, как огород затопило все мамины труды насмарку должны были пойти, вот она и побежала сразу смотреть - что уцелело, что еще можно спасти. И не доглядела. Взгляд на другое был настроен.
- У тебя найдется, что выпить? - хмуро спрашивает братец.
- Я ж врач, забыл? Тебе чего налить? - отвечаю, привычно настраиваясь на подколку или грубоватое ехидство.
- Егермайстер или Сиббитер есть? - вяло спрашивает дорогой гость.
- Есть, чего не быть...
Булькаю по стопкам, сам себе удивляюсь, что рука непривычно дрожит. Ожидаю опять ехидства от оставшегося у меня единственного родственничка, но он хмуро улыбается и протягивает свои грабли. И они тоже дрожат.
- Помянем?
Кивает. И отработанно вкидывает в пасть биттер. Одним глотком, или, как нынче говорят продвинутые - шотом.
- Наливай!
Булькает настойка...
Не понимал раньше выражения 'холодная пустота в груди'. А ведь точно сказано, только чужую боль не понимаешь, если сам никогда такого еще не чувствовал. Только как фигуру речи или удачный словесный оборот. А оно и впрямь вот так...
