— Настоящий бруствер! – восхищенно отметил при первом же знакомстве Вовка и мы с ним согласились. Теперь красотка с «Фарой» и серьезным прикрытием – например трое выделенных из охраны некролаборатории подчиненных ясноглазого лейтенантика тоже катались с этим тарантасом, совершала круги почета вокруг Ропши отмечая все, что представлялось важным. С этой машинкой выбирались и саперы – та половина, которая была с БРДМ. Мне же оставалось сидеть пока в тылу, охранять кунг с разными механическими игрушками и странноватый тарантас, в котором оказалась одна из мощных звукоустановок, такими как раз привлекали зомбаков в городе при необходимости отвлечь толпу мертвяков от интересующего живых места.
Сам инженер болтался на третьем агрегате, опять же с охраной и что—то химичил с видеонаблюдением на отходящих от Ропши дорогах. Обкатка вертолетов прошла успешно, а вот пара квадроциклов очень быстро ополовинилась, потому как один из этих «Терминаторов» въехал в яму с водой и моментально умер. Лужа оказалась куда глубже, чем можно было подумать при первом взгляде на нее и вся электроника вмиг накрылась. Оператор – красавец—блондин, очень похожий физиономией на забытого давно актера Столярова, весьма был опечален бесславной кончиной одного из питомцев и теперь корячился в кунге, пытаясь быстро навесить все приспособления, снятые с утопленника на срочно доставленный новенький квадроцикл.
С моей колокольни все это были детские забавы, хотя мне и говорили, что поставленные на квадрики переделки ППШ с глушителями били весьма точно. Но пока вышедшие к нашему лагерю зомбаки остреливались охраной, в том числе и мне пришлось упокоить четверых. Помогало то, что периметр нашего временного лагеря на скору руку был обнесен колючей проволокой и потому гости в ней запутывались, а после упокоения так и оставались висеть. Наконец одного из зомби упокоил и «Терминатор», но мне показалось, что успех несколько преувеличен. За два дня пребывания в этом временном лагере я устал как собака, хотя вроде ничего и не делал.
Впрочем тот, кто стоял на карауле – тем более ночью – знает, какая это работенка. А в условиях когда напасть может какая—нибудь сволочь вроде морфа, стоять на часах еще веселее. Нет, мы конечно приволокли в лагерь пару брошенных автомобилей и даже их несколько защитили, так что не маячили тупой приманкой, но проходить по периметру все равно приходилось, а все эти датчики, что инженер с командой понавешал, конечно штука неплохая, но живого часового не заменит никак. Потому последней ночью – когда уже было ясно, что с утра начнем наконец—то, караулить было совсем неприятно. Про стояние на часах можно рассказывать долго, но все это будет для тех, кто на своей шкурке это не испытал, непонятным.
Ну вот как рассказать, что пространство за спиной становится по умолчанию очень враждебным, особенно в темноте. Чем темнее – тем более враждебным. И полная луна не помогает – свет ее другой, резкоконтрастный и в черной тени мерещится всякая гажа, даже иррациональная. Не, днем—то можно посмеяться над своими страхами. А вот ночью – не тянет. И кажется часто – особенно боковым зрением, что тень шевельнулась или стала менять форму, тянется к тебе – повернешь голову – все спокойно, но уже с другого бока что—то шевельнулось. И не ровен час задремлешь, вскинешься проснувшись и сердце заколотится – что пропустил?!
А уж если что стремительно кинется… Сколько шалых кошек попало под пули, сколько ежей пострадало от разнервничавшихся часовых. Нет, бывали конечно ребята, которые тут же устраивались в затишке поспать или чудили еще как—нибудь. Итогом случалось, что объект вырезался до последнего человека. В общем – весело стоять на часах ночью. Много впечатлений. Такой саспенс, что все фильмы ужасов отдыхают. К тому же мы давно уже не жили в таких условиях, я так отвык от того, что опять смерть рядом в разных обличиях и даже когда спишь – спится плоховато. Точно, разбаловался за последнее время – выехали, поработали в относительной безопасности и домой отдыхать в человеческих условиях, с кином и душем, а потом баиньки на чистых простынях.
Тут перед началом операции майор, а потом и Ильяс провели среди нас жесточайшую накачку с накруткой. Стоило немного нас встряхнуть, чтоб поняли простую вещь – здесь не Кронштадт. Здесь все гораздо хуже. А то мы уже и забыли, как это жить рядом с неупокоенными. И чтоб ночью они сползались на дистанцию прямого выстрела из пистолета.
Утром в лагере собрались все, в том числе и минометчики. На схемке добавилось обозначений. Даже один из БТРов людоедских удалось засечь, не вовремя мотором заурчал. Определили скопления людей – в основном – работающих на огородах под охраной, обнаружили несколько «секретов», систему патрулирования конниками выяснили и расписали, попутно оказались свидетелями действий людоедов при нападении морфа на конный патруль – конники на галопе от дурной гориллы улепетнули, а потом приехала барбухайка — зилок со стрелками.
Возможно там был повешен кусок мяса – морф на барбухайку забрался и был на крыше застрелен. Ну понятно, гонять ради всякого пустяка бронетранспортер накладно очень, а небольшой грузовичок – запросто. Неожиданно доложился чувак из машины—звукоустановки, оказалось, что все это время сканировался эфир и переговоры бандюганов записывались. Впрочем, инженер почему—то с уверенностью заявил – бандюганы и сами эфир сканируют, потому в ходе операции по сигналу нашего майора в дело вступит полтора десятка дополнительных раций, создавая у осажденных впечатление включенных в дело крупных сил.
— А что, задача людоедов напугать? – спрашивает Вовка.
— Точно так. Основная проблема – выкурить их из Ропши и заставить улепетывать в нужном нам направлении. Где их будет ждать комитет по встрече. С цветами и оркестром.
— Ну тогда напугаем. Голым задом. Насмерть. – ворчит Вовка.
— Не совсем голым – спокойно возражает майор. Обсуждение деталей идет еще долго, но я его уже не услышу – надо срочно ехать, встречать моих подопечных, каплей Серединка наконец и их доставил.
По дороге Ремер еще должен передать джип странной команде, как он их назвал – иностранному легиону города Кронштадта. Так что поехали на двух машинах и неподалеку от паромной пристани приняли весьма странную троицу категорически не подходящих друг для друга людей – явный уголовник из приподнявшейся гопоты, причем за пазухой у уголовника сидел здоровенный котище — торчала котовья башка, недовольно озиравшая окрестности, второй — мужик с лимонно—желтым лицом, высохший как палка и потому не шибко уверенно двигающийся и третий – тоже худой, но не настолько, с осунувшейся малость небритой мордой и малость страшноватым взглядом (темные глаза, неподвижный взгляд «сквозь» на уровне груди – и смотрит как будто собеседника нет) короткостриженный, что не удивительно, сейчас стрижка бокс и ноль — самые модные по идее, видимо старший в этой компании. Ремер собственно с ним и разговаривал. Мне показалось, что я его раньше где—то видел, хотя лицо неприметное, малозапоминающееся, без каких—либо отметин. До меня доносилось негромкое, уточняющее:
— Так кого убивать, кого нет? Убивать насмерть или чтоб помучился и встал? Бить сильно или так? Девок не бить? Связывать?
То самое о чем Ремер говорил, ну чисто цивилизованный европеец на работе по профессии «война». Ремер односложно отвечал. Я успел разглядеть, что вооружены трое весьма сбродно:диковинно выглядящий ППС- 43 с коллиматором, дробовик короткий и милицейский потрепанный «Кедр», пистолеты, есть гранаты и фальшфейры от зомби, да тесак какой на спине у спрашивающего. Уголовник, когда повернулся другим боком показал финку в ножнах на поясе, с наборной ручкуй из плексиглаза, классика едренть…
