— Угу.
— Что угу? – интересуется капитан.
— Проинструктировал. Только он никак не среагировал на инструктаж.
— То есть не понял? – уточняет собеседник.
— Не знаю. Может и понял. Я дважды все изложил.
— Ладно, в конце—то концов… В общем лежишь и не суетишься. Если они действуют одинаково, то все сделают как в прошлый раз. Они из машины пристрелили морфа, потом вылезли, осмотрели, привязали тушу к ЗИЛку и уехали. По всему судя, дело для них привычное и они уже расслабились. А это как ты понимаешь…
— Чревато боком, да?
— Точно так – спокойно заканчивает разговор Ремер.
Я еще удивленно замечаю, что в руках у Ильяса не автомат с ПБС, а маленькая милицейская стрелялка с глушителем. Доходит до меня, впрочем, быстро, что дистанции тут будут смешные, ни к чему длинноствол. А Ильяс и из такой пулялки влепит куда надо и сколько нужно.
Почему—то несколько километров до нас ГБР едет очень долго. Или мне так кажется только? Пробую считать про себя, поглядывая из кустов туда, где притаились морфы. Тихо там. Ну да я и наших никого не вижу, кроме Ремера и Ильяса, остальные замаскировались как надо.
Грузовичок слышно издалека, то ли из—за тишины вокруг в лесу, то ли глушак у них дырявый. Потрепанный ЗИЛ с будкой подъезжает вплотную к жрущим зомби, заслоняет их. С той стороны хлопает громко три раза. Невнятные разговоры. Из кузова не спеша выбираются трое, одеты разномастно и вооружены тоже абы как. Один, одетый в потасканный камуфляж, с автоматом Калашникова в лапах, со старой советской каской на голове, встает, глядя в нашу сторону. Мы лежим совсем близко от него, но он смотрит куда—то дальше, что называется в упор не видит. Держится, словно выполняет надоевшую до зевоты работу, я бы даже сказал, что он напоминает скучающего в пустом зале магазина продавца. Двое других что—то говорят. «Наш» лениво спрашивает их, повернув башку в ту сторону:
— Че, опять пустяшку вытянули?
— А то! Обычняк обычный. Зря таскались, никаких мутантов, опять копытникам привидилось сослепу!
Часовой сплевывает на дорогу, матерится. ЗИЛ проезжает немного вперед, открывая лежащих вполвалку упокоенных мертецов. Некоторое время троица переругивается на тему чертовых слепошарых копытников, потом препираются кто будет привязывать к машине задохлых. Водила высунувшись из кабины напоминает, что пора бы уже и ехать, его посылают подальше, потом самый молодой, вооруженный двустволкой не самого могучего калибра, закидывает свое ружье за спину и начинает вязать за ноги покойников к буксирному крюку грузовика. Парень в каске что—то толкует в маленькую рацию, кивает головой, пихает рацию в футляр на поясе и тут же рядом чпокает в руках Ильяса бесшумка. Звук попадания пули в цель доносится тут же, но это не тупой «чвак в мясо», а непривычно гулкий, часовой резко дергает башкой и валится как подкошенный, тут же справа и слева гремит пара очередей и я вижу краем глаза, как метнулся на дорогу Ремер, и выпучивший испуганно глаза, парень с веревками в руках словно окостенел под наведенным на него стволом, даже не подняв толком руки застыл в крайне неудобной позе. Резвым оказался третий из стрелков – рванул как стометровку и налетел прямо на выскочившую из кустов Блондинку, ухитрился увернуться от широкого взмаха ее лапы, прытко дернул назад и попал под приклад Сереги, как только метнулся за машину. Наверное получить в грудашник прикладом тяжеленного пулемета, да еще когда им врезал здоровенный Серега – не подарок. Прыткий стрелок сидит кхекая на земле и никак не может вздохнуть. А водила ЗИЛа как стоял с пачкой сигарет в руке, так и замер. И сигарета висит на нижней губе.
К моему глубочайшему облегчению Блондинка не погналась за стрелком и не кинулась на Серегу, а вполне мирно уселась на задницу по первому же хрипатому окрику Мутабора. «Браво, Киса, браво, вот что значит – школа!»
Наши уже на дороге, обыскивают захваченных пленных, как—то все так быстро закончилось, даже не успев начаться толком. В кино такой эпизод бы освистали.
Выбираюсь поближе к подопечным, попутно отметив, что часовой шевелится, а на его каске длинная блестящая вмятина – рикошетнула пулька, не пробив. Ремер за шкирку подхватывает приходящего в себя часового, стаскивает быстро его с дороги. Я почему—то ожидал, что пленных соберут вместе, но как раз наоборот – развели по одному. Мутабор, крепко держащий цепь со своей Блондинкой, не спеша подходит к куче тел у дороги. Я в курсе, что обоих покормили максимально вкусно, потому с одной стороны они безопаснее, с другой – немного медлительны, вот от голодной Блондинки человек не смог бы удрать. А от сытой – вишь, получается. Мертвяки никак не впечатляют парочку, Блондинка старательно обнюхивает буксирный крюк – не, точно нюхает, как живая. Значит и этот способ у них задействован. А еще поговаривают, что находящихся рядом живых мертвяки улавливают каким—то сверхестественным способом. То ли что—то у них на манер тепловизора появилось, то ли что живые за собой не знают. В конце концов присутствие другого человека в темной комнате многие ощущают. Я и сам так могу…
Краем уха слушаю разговор сидящего неподалеку от меня на земле водилы ЗИЛа с Серегой. Серега же его и усадил довольно ловко, теперь охраняет. Пленному дали наконец закурить и внешне он выглядит спокойным, только глаза выдают, затравленный у него взгляд, лихорадочный.
— Откуда вы такие ловкие? – спрашивает водила.
— Из Кронштадта – простодушно отвечает Серега.
— Опять разведка? – хмыкает как—то обреченно пленный.
— Нет, решили что пора кончать с людоедством, больно вы оборзели – по—прежнему нарушая правила допроса, поясняет пулеметчик.
— Ну да, следовало ожидать – соглашается покладисто сосредоточенно дымящий водила, и, пыхнув дымком спрашивает:
— Тоже смотрю мертвяков дрессируете? – показывает глазами на парочку за грузовиком пленный.
— Не, от ваших не то наследство, не то трофей – поддерживает беседу Серега.
— А силенок хватит с людоедством—то кончить?
— Хватит – успокаивает пленного подошедший к нам Ильяс.
— Это хорошо, если хватит – неожиданно соглашается водила.
— Конечно, хорошо — кротко успокаивает его Серега.
— К слову – твой приятель, тот, что в каске, согласился нам всемерно помогать. Сообразил, что выгоднее… — заявляет подошедший к нам Ильяс.
Водила смотрит как—то странно. Сигаретку он уже докурил до фильтра в две судорожные затяжки. Нет, определенно странно смотрит. Словно что—то взвешивает в уме, причем очень важное, самое важное в жизни. И так думает при этом, что не сразу до него доходит, что курит он уже мундштук из синтетики. Кашляет, сплевывает в сторону окурок. Поднимает глаза определенно решившись на что—то. Я на всякий случай делаю как бы невзначай пару шагов в сторонку.
Откуда—то очень издалека доносится треск выстрелов. Переглядываюсь с Ильясом, он кивает головой многозначительно.
