Оказалось, что очень удачно попала в масть – здоровяк как раз описывал свою встречу с сотрудником, который успел обратиться и активно напал на пришедшего в номер. На громадное счастье здоровяка весовые категории настолько были разные, что отделался здоровяк порванным в хлам пиджаком, а больного спеленал в одеяло – и когда понял, что это нежить – ужаснулся до ледяного пота.
— Знаете, я как пощупал ему пульс – а он холодный сам, и глаза такие, знаете, так я вспотел в момент, только таким холодным потом пробило, что ледяшками буквально вспотел – доверительно рассказывал водитель.
Ира сочувственно улыбнулась и впервые за все время, пожалуй, отчетливо подумала о том, что все это время гнала от себя. О том, что нет у Витьки будущего. Жизни человеческой у него тоже не будет. Будет тягостное, жалкое выживание, тяжеленная работа впроголодь и впустую. И если она к нему вернется – то и у нее все будет плохо. Как ни корячились на зачистках – а жратвы на зиму не собрали, разве что вонючий вискас поможет протянуть ближайшую зиму. Свинки – хорошее подспорье, только и их кормить нечем, не коровы они, травой сыты не будут.
Боеприпасов больше не стало, а продвигаться дальше по дорогам – будут поселки еще больше, зомби еще гуще. Там патронов не хватит точно. Значит еще одна—две деревушки – и все, придется дубинами работать. Или топорами. Витька толковал как—то , что по зиме зомбаки будут вялые, можно патроны экономить.
Положим зимой можно будет дубинами — топорами махать, ладно, хотя в избах с низкими потолками топором не размахнешься толком. А дальше что? А дальше – медленное угасание. И держится все на Витьке и на ней, Ирке. Вот сейчас она уехала – Витек дерьма ковшом хлебнет, Вера ему не помощь. И ведь не переубедишь балбеса, он все время любил повторять фразу какого—то напыщенного итальянца: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме!» То—то этот тальянец не остался председателем колхоза в деревне, а дернул в императоры. Ирину не раз тянуло ляпнуть это в ответ на древнюю цитату, но сдерживалась, знала, что партнер обидится не на шутку...
— А я еще такой дурень был, что сначала уладил все по контрактам на круизы, все подписал. И пошел еще – представляете, какой идиот – все—таки коллегу проверить. Я же подумал, что он просто не в себе, напился сильно, бывало такое у наших, думал проспится и все будет в полном порядке. Пульс-то я не мастак щупать! Ну а холодный – так и такое бывает. Я же не знал тогда! Представить себе не мог!
А он из одеяла сумел выпутаться – а может его горничная выпустила и опять на меня попер. Вот тут я и испугался – вчера—то не разгядел в сумерках, что да как, а тут на свету – вот и глянул, а потом еще и пульс… А внизу тоже шум – с визгом. И ни одного таксиста! Я звоню домой – жена криком кричит, дескать в Москве что—то ужасное творится, страшно ей за детей. Ну, представляете мое положение?
Ирка заела сладкое вино бутербродиком и кивнула, думая о том времени, когда ее папка еще был нормальным крепким, веселым мужиком и часто по осени притаскивал «с рыбалки» гусей и уток. Те перед отлетом жрали в три горла, готовясь к тяжелому пути и накапливали в печени жир – как верблюд в горбе. И не знала она, что ест эту самую фуа—гру… тут правда вкус немного другой,навалено специй как из мешка, но основа—то та же…
— Я очень расстроился! Представляете – машину угнал! Увидел стоящую таратайку с водителем, подошел, спрашиваю его – а он возится и скулит. И глаза эти, как у коллеги! Как на меня нашло – я дверь открыл, выпустил его. Он – за мной. А я вокруг машины оббежал – и перед носом его дверь захлопнул. Они же медленные, пока не поедят. Ключи в замке были, двигатель работал, рванул с песнями.
— И проскочили? – спросила Ирина, чтоб все—таки поддерживать беседу не только многозначительными взглядами, улыбками и кивками.
— Километров пятнадцать! А потом бензин кончился. Видимо датчик в машине был неисправный. Я пока разобрался – чуть с ума не сошел. Стоит на половине бака индикатор и все тут. Однако, я немного одумался. Не дело так опрокидью кидаться – я же в гостинице все свое добро оставил. При себе только ай—под, да бумажник. Пока шел обратно – думал, что дальше делать.
— Во второй раз я уже приготовился как должно, все нужное собрал. Да, машину с водителем нанял, до Питера ехать. И недорого. Сравнительно конечно недорого. Вроде как из—за того, что еще двое попутчиков со мной поехали. Слушаете? – неожиданно спросил здоровяк – водитель.
Ирка утвердительно кивнула, продолжая прикидывать – каково Витеньке придется зимой, а особенно через год – другой. Получалось весьма кисло и чувства она испытывала двойственные – некое злорадство и жалость. Угонять машину он уже не хотела. Меньше всего из—за приторного винца и этой дурацкой фуа—гры. Меньше всего.
Просто некуда ее было угонять. Да и незачем. Биться за благосклонность невенчанного мужа может и стоило бы, будь они действительно единственными выжившими, ан выживших—то куда как больше. Кто—то и завалы на трассе расчистил и самолетами разведывал и вот – прет весьма мощная по нынешним временам колонна серьезной техники с серьезными дядьками…
— Я к сожалению поздновато сообразил с кем еду, они меня по голове ударили и стали душить. Удавка, знаете? Я из машины выскочить смог, но уже был не боец, после ударов ослаб, в глазах темнело. Запомнил только, что у одного из них – совсем мальчишки, школьника – была свернутая газетка. Вот он этой газеткой меня по голове и приложил. А в газетке вероятно была монтировка или кусок трубы. Мне здорово повезло – очнулся оттого, что мне кто—то уши трет. Я глаза открыл, никак не разгляжу, кто это. Потом с трудом сфокусировал – понял, что не зря меня по голове били, я спятил. Уши мне тер заправский японский ниндзя.
— Ниндзя? – переспросила Ирина, как раз посчитавшая, что свинки без самца потомства не дадут, значит все имеющимися с свинарнике и закончится. Разве что догадаются в лес на выпас пустить, надеясь приманить кабана. Интересно, вот собаки с волками иногда вяжутся, хотя куда чаще волки собаку просто едят. А вот как у свинок?
— Да—да! Настоящий ниндзя! В черном, одни глаза видны, за поясом самурайский меч, еще какой—то нож… И трет мне уши. Кое—как кровищу уняли. Текло сильно, даже на запах пришла пара мертвяков – видать не меня первого в этот местечко привезли, глухое там местечко было. Они тоже голые, как я. Думал, что точно не уйду, а этот ниндзя своим мечом им сначала руки, а потом и головы снес. Потом доволок меня до своего экипажа – еще более диковинного – представьте – два велосипеда собраны этаким катамараном четырехколесным и с багажником. Я кое—как усидел, но вез меня он.
— Ниндзя? – решила не слишком разнообразить свои вопросы Ира.
— Да он не ниндзя оказался. Обычный школьный учитель, решил глянуть чем это его выпускнички занимаются. Меня ведь десятиклассники отволтузили, как выяснилось. А сам он не японец, просто вот нравилось ему всякое японское и когда Ужас пришел, он таким образом от него и защитился. Как бы если на тебе героический костюм, то и тебе придется соответствовать и другие задумаются. К тому же его немножко сумасшедшим считали. А у нас в провинции сумасшедших слегка и побаиваются и почитают немного.
