Выстрел уж совсем с моей башкой рядом, впритирку, еще раз и … и я от отчаяния долбаю его в голову пистолем… Он успевает отшатнуться, да пистоль у меняПБ, он тяжеленный и ствол у него длинный, вот этим стволом ему и прилетает в глаз. А вот на тебе гад! Еще! И еще! И вот так! Пистолет вывернулся из руки от первого удара и теперь я бью им как просто кистенем странной формы. Для дикаря и пустой кусок железа – оружие!
Противник роняет ружье и валится с грохотом, словно он статуй или конный рыцарь. А я шарахаюсь в сторону, как учили, приседаю за какую—то тумбочку, потому что к нам из соседней комнаты буквально выпрыгивает молодуха – видно подруга моего партнера по нелепой рукопашке с нелепым сжиганием впустую патронов.
С ходу она лупит в мою сторону несколько выстрелов из чего—то зажатого в руке – я никак не могу их сосчитать, потому что в это время занимаюсь одновременно массой неотложных дел, а именно стряхиваю с руки пустой пистолет, тяну из—за спины автомат и пытаюсь сжаться до самых минимальных размеров, чтобы спрятаться за небольшой тумбочкой…
От этой пальбы уши опять как отбивные, глаза слезятся – видно в отделке комнаты много было современной всякой фигни, вот ее и разнесло в едучую пыль, какие—то ошметья плавают в воздухе, неожиданно пробирает чих, но автомат я наконец сдергиваю, и он уютно и привычно оказывается в руках.
Молодуха по – ковбойски опрокинула роскошный стол и бахает из—за прикрытия, что—то вереща, но лупит не прицельно, на моё невероятное счастье. Зря это она! Автомат в ответ шутя шьет этот стол навылет и после второй неряшливой очереди я своими отдавленными ушами все же слышу, как она там валится на пол. Тут начинает возиться парень и я луплю туда. Страшно хочется визжать, но на это времени нет, пули дробно барабанят по парню, а он все шевелится.
Трассеры вылетают совершенно неожиданно, я был уверен,что у меня еще полрожка, а тут вдруг щелчок затвора показывает, что рожок пустой. Ну вот совершенно. И щелчок этот бьет по нервам почище выстрела.
Мне много раз приходилось менять рожки, но у меня никогда так не тряслись руки, поэтому я трачу невиданно много времени на то, чтоб воткнуть рожок в автомат. Передернуть затвор и мельком порадоваться, что никто из моих приятелей не видел всей этой безобразной сцены… и уж тем более я не собираюсь никому рассказывать про всю эту мутоту… Вообще никому…
— Доложи обстановку! – неожиданно доносится из гарнитуры.
— Я живой – отвечаю я первое, что пришло на ум.
— Это самое главное – довольно дружелюбно говорит голос в гарнитуре.
— Ну а то — отвечаю я, чувствуя, что только что разгрузил десяток железнодорожных составов с люминием. Нет, даже пожалуй – с чугунием. Точно – с чугунием!
— А перестрелка?
— Ну, тут было три человека. Двух подстрелил, одну в чулане запер. И вроде еще в комнате сколько—то зомбей есть. Тех не трогал…
— Контроль?
Ну да. Я знаю, что надо проверить – что там с теми, по кому я лупил. Но мне так неохота вылезать из—за тумбочки… не, умом я понимаю, что тумбочка эта никакая не защита, но я тут прижился. Я вполне готов дальше жить тут – за тумбочкой.
Мне тут нравится. И я, стараясь не высовываться, долбаю парой очередей – по парню и по молодухе за столом. С парнем проще – я его вижу, то, как он мертво дергается под пулями убеждает в том, что он – готов. Молодуху я не вижу. Все, надо вылезать на простор комнаты.
К моему глубочайшему удовлетворению, деваха тоже готова. Хотя я наделал в столешнице дырок, а попала в молодуху всего одна пуля – в щеку. Даже не сказать – была покойница красивой или нет – лицо перекошено ударом пули и залито густо кровищей. Руки холеные, все пальцы в перстнях и даже на мой непосвященный взгляд – дорогущие это перстни. Парень тоже готов, броник ему не помог, лежал—то он ко мне головой. Вот ему и прилетело так, что вышибло мозги из башки. Вообще положено блевать после такого, но на меня вид раскрошенной головы не действует никак. Я слишком устал и мне наплевать. Да и вид привычный уже.
— Порядок. Чисто – говорю я в гарнитуру и как столетний старикан тяжело опускаюсь на тумбочку. Заднице неудобно – одна из молодухиных пуль попала в тумбочку, продырявив ее знатно, вокруг дырки торчат тонкие щепочки—занозы.… Ладно, чуть—чуть отдохну, занозы черт с ними, главное не ерзать.
— Прикрой! Иду к тебе! – говорит гарнитура.
Меньше всего мне хочется шевелиться, но я в
Глава 31. Команда лекаря. Коты и людоеды.
Меньше всего мне хочется шевелиться, но я все же шевелюсь. Сначала я открываю парадную дверь, старательно проверив в меру своего понимания нет ли на ней каких поганых сюрпризов. Потом выхожу на дворик. Опять в нос шибает запахом трупца.
Когда обнаруживаю источник – только удивленно лупаю глазами и глупо ухмыляюсь. Иду встречать калеку. К моему удивлению напарник не верхом двигает, а прет на четвереньках. И волочит с собой пулемет. Я вовремя успеваю заткнуться и не спрашиваю, почему он не на лошадке. Ясно, что с колен на кобылу не вскочишь.
— Надо же, а я думал, что врут – говорит удивленно напарник, увидев распятого на калитке дохлого кота. От него и воняло.
— Что врут? – тупо спрашиваю я, старательно озирая пространство перед собой.
— Про котов – отвечает инвалид.
Можно подумать, что я после этого ответа что—то понял.
Но вот его предложние идти в дом я понимаю отлично и мы с радостью запираемся в коттедже. А потом я все же заставляю себя еще раз вылезти – и возвращаюсь с лошадью.
Почему—то мне неловко бросать ее там. Вроде как привык. Своя вроде скотина уже.
А может то, что гараж пустой, а скотинка все же уже проявила себя как достойное транспортное средство. Опять же идет послушно, не рыпается. Скормил ей остатки мокрого хлеба. И поставил во дворе, у сарая. Не к крокодилу же ее загонять…
Инвалид уже забрался на второй этаж, я нашел его в комнате, где мы такую дурацкую перестрелку устроили.
— Экую тарантиновщину родригесовскую вы тут устроили… никакому Гаю Ричи не снилось – искренне сказал свое резюме калека.
И я вынужден был с ним согласиться.
— Та комната не проверялась? – кивает калека на дверь, откуда выскочила под огонь молодуха.
— Нет, я сразу за тобой пошел.
Инвалид морщится. Потом с преувеличенной вежливостью говорит намекающе:
— Вас не затруднит все же проверить то помещение, я, к моему сожалению, могу вас только подстраховать, так что не будете ли вы так любезны?
Язвит, гад. Ну да, мне говорили не раз – непроверенные помещения за спиной не оставлять. Можно подумать, что у меня времени было полно, я ж его и прикрывал. А он еще, видишь, разводит тут петербургскую пресловутую вежливость. Я иду к двери, аккуратно открываю ее и своим приборчиком бегло осматриваю. Людей нет. В голове проносится вдруг как мы могли бы с ним именно по—интеллигентски общаться:
