Антон говорит в рацию: «Саша, неблагодарность». В ту же секунду из невидимых дверей выбегает несколько охранников, один из них толкает что-то вроде инвалидной коляски. Охранники окружают Серёжу, он моментально, даже ничего не заметив, оказывается пристёгнутым к креслу типа инвалидного. Все охранники отходят в сторону, за синюю полосу. Серёжа издаёт какие-то звуки, пытается сопротивляться, всё это не очень интересно. Антон встаёт за спиной Серёжи, выкатывает его на белую полосу, с силой толкает. Серёжа скрючивается, что-то кричит, в общем, ведёт себя как человек под дулом оружия, которое может и должно его застрелить. Думаю, не стоит подробно воспроизводить эту сцену, пусть каждый станет сам для себя режиссёром, пусть каждый закроет глаза и представит себе эту сцену, кажется, это гораздо эффективнее, чем описывать всё это.
Серёжа, привязанный к инвалидной коляске, проезжает по отмеченной красным зоне, это зона поражения, именно туда стреляет пулемёт. Ничего страшного не происходит, пулемёт не стреляет.
Антон освобождает Серёжу от удерживающих ремней.
– Ну видите, всё хорошо. Мы не могли вам сказать, по условиям нашей работы. Но в первый раз Саша не стреляет.
– Саша? Это кто – Саша?
– Саша – это пулемёт. Мы его так зовём – Саша.
– Саша. Обалдеть. Саша. Это вы его так зовёте? Это его так зовут?
– Ну да. Как-то так у нас повелось. Саша.
– Господи.
– Ну а что. Надо же нам как-то очеловечить процесс.
– Вы… вы… ладно, простите. Нет, я ничего, нет, нет.
– Хотели сказать, типа, монстры, чудовища? Ну да, вы правы. Я не буду спорить. Вот наш сад, наш прекрасный парк, гуляйте. Но подождите, не так всё сразу. Вот, посмотрите назад, видите – ворота эти? Вам надо будет подойти днём или ближе к вечеру (гуляйте сколько хотите, до темноты) обратно к воротам, сюда. Вот вам пульт вызова (передаёт Серёже нечто вроде пульта автомобильной сигнализации с кнопочкой). Когда вам наскучит гулять, подходите к воротам и нажимайте кнопочку. Я приду за вами и отведу в камеру. Ну, в ваш номер. В общем, идите гуляйте.
Эпизод 24
Серёжа оказывается в прекрасном цветущем саде. Или саду. Как правильно? В прекрасном цветущем саду.
Наверное, подробные описания излишни. Аккуратные дорожки, красивые подстриженные кусты, деревья, не нависающие над человеком и не подавляющие его, какие-то небольшие прудики. При этом парк странно близок городу. С трёх сторон – улицы, оживлённое движение, автобусы, машины, такси, люди на самокатах. Ограждения – очень, даже, наверное, демонстративно низкие, это такой парк среди городской жизни: один прыжок – и ты там, снаружи. Как раньше говорили, да и сейчас говорят, – на воле.
Охранник Антон как-то незаметно исчезает. Серёжа оказывается один среди этого почти райского, минус обстоятельства, сада. По дорожкам медленно бродят фигуры отрешённого вида. Трудно объяснить, в чём их отрешённость. И они все такие, замечает Серёжа.
В основном это мужчины в нейтральной (не тюремной) одежде. Они подчёркнуто не смотрят на Серёжу. Но один из них, наоборот, демонстративно подходит. На нём чёрные брюки, чёрная рубашка, какая-то черноватая обувь, всё чёрное. Человек в чёрном подходит к Серёже.
– Здравствуйте.
– Добрый день.
– У нас не говорят «добрый день».
– А как?
– У нас говорят «здравствуйте».
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
Некоторое время они молчат. Серёжа наконец решается что-то сказать.
– А… извините… Я Сергей. Сергей Петрович.
Его собеседник молчит.
– А… это… в общем… А вы за что тут?
– Мы здесь это не обсуждаем.
– Извините.
– Извиняю. Я чего хотел сказать. Мы тут особо не общаемся, не разговариваем, каждый гуляет сам по себе. Здесь никого не интересует, за что вы сюда попали, кто вы, чем занимаетесь, кем были на воле. Нас тут всех, считайте, уже нет. Поэтому лучше тут молчать. Выходите гулять, прогуливайтесь и проваливайте обратно. Ничего личного, это общая рекомендация. Не пытайтесь знакомиться и вот это самое, ну, вы поняли. Погуляли сколько хотите, и обратно, домой.
– Да. Я понял.
– Да вы не бойтесь. Я просто это говорю, чтобы вы не были слишком назойливы и чтобы вы поняли простую вещь: ни вы здесь никому не интересны, ни вам никто здесь не должен быть интересен. Мы тут уже все умерли, поэтому не надо излишне докучать местным обитателям. То есть нам. Вы всё поняли?
– Да. Спасибо.
– Гуляйте.
– Спасибо.
– Это был очень глупый ответ. Ну ладно.
– Я… я…
– Я… я…
– Ну а что я должен был ответить?
– Этого я не знаю.
– До свидания.
– Тоже так себе ответ.
– Ну я не знаю, а что я должен говорить?
– Ну вы подумайте. Или не думайте.
– Наверное, лучше ничего не говорить.
– Наверное.
– Тогда я молчу.
Человек в чёрно-сером показывает Серёже большой палец и уходит.
Эпизод 25
Серёжа при помощи сервиса Zoom присоединяется к конференции. Перед ним на экране множество окошек, в окошках – его студенты. Серёжа проверяет, как работает микрофон («меня слышно? вы видите меня?»). Серёжу хорошо слышно и видно. Серёжа начинает лекцию.
– Друзья, добрый день. Теперь мы будем общаться вот так, в зуме. Но ничего, это сейчас обычное явление. Думаю, это нам не помешает. Давайте начнём. Сегодня мы поговорим о Борисе Пильняке. Сейчас этого писателя уже наполовину забыли, но он в своё время был крупной фигурой.
Серёжа почему-то делает паузу и оглядывается. Он мог бы и не оглядываться. Всё, что он видит вокруг себя, – это его обычная тюремная камера, вернее, не очень обычная, такая камера необычна для российских тюрем, это необычная и, надо сказать, прекрасная камера, как мы уже сказали, что-то типа номера в трёхзвёздном отеле – широкая кровать, две тумбочки по обеим сторонам кровати, большой плазменный телевизор, так называемый чайный центр (чайник, чашка, да, одна чашка, а не две, как в отелях, несколько пакетиков чая), в общем, обычная такая камера, обычный такой номер в отеле, нечего особо оглядываться, но Серёжа почему-то оглядывается. Для него всё это пока ещё необычно. Серёжа приходит в себя, берёт себя в руки и продолжает лекцию.
– Борис Пильняк родился в подмосковном городе Можайске в 1894 году. Кстати, я бывал в Можайске. Там нет ничего особенного. Впрочем, это к делу не относится. Настоящая фамилия Пильняка – Вогау. Пильняк – псевдоним. Это немного странная история, не находите? Это странно, что человек по фамилии Вогау взял себе псевдоним Пильняк. Ну, это примерно как человек с фамилией Рождественский или Мещерский взял бы себе псевдоним Пстыго. Странно как-то, да? Ну, с другой стороны, это было такое время. Была выгодна всяческая простонародность, и Пильняк звучал более перспективно, чем Вогау. И вот он стал Пильняком. А был Вогау. Впрочем, Вогау – тоже не ахти какая красивая фамилия. Не Гинденбург какой-нибудь. Да.
