– Я Даша.
– Да, я уже в курсе.
– Учусь на социологическом факультете МГУ.
– Сами поступили? Бюджетный? Или родители?
– Если честно, родители помогают. Оплачивают.
– Ну ясно.
– Вы меня теперь будете презирать? Вы ведь профессор.
– Старший преподаватель. Нет, я вас презирать не буду, не в моём положении кого-то презирать. Для человека, который скоро умрёт, презирать кого-то – очень глупо. А откуда вы? Кто родители?
– Я из Мурома. Владимирская область. Родители… в общем, отец у меня прокурор города.
– Ну круто. Повезло вам. Это хорошая жизненная позиция – юный социолог, дочь прокурора красивого исторического города.
– Я знала, что вы будете меня презирать. Я к этому подготовилась.
– Да я вас и не презираю. Господь с вами. Я вам совершенно искренне скажу, что нет ничего стыдного в том, чтобы быть дочерью прокурора, и в том, чтобы быть самим прокурором, тоже ничего стыдного нет. Это просто такая государственная должность. Ничего ни плохого, ни хорошего в этой должности нет. Но вот то, что эта должность даёт дополнительные возможности таким девушкам, как вы, это хорошо.
– Я хожу на митинги.
– Избываете выдуманную вину отца?
– Нет. Почему вину. Отец мой – честный человек. Такой, знаете, служака.
– Да, это хороший русский типаж. Служака. И слово прекрасное. Хорошо, что ваш отец – служака.
– Я просто… ну… за справедливость. Чтобы…
– Чтобы что?
– Ну, чтобы были свободные выборы… чтобы…
– За всё хорошее против всего плохого?
– Я знала, что натолкнусь на вашу иронию. Ещё бы.
– В смысле – ещё бы? Вы имеете в виду, чего же ждать от старпёра, да ещё приговорённого к смертной казни?
– Нет, простите. Нет. Нет, я не это имела в виду.
– Ну и хорошо.
– Вы извините, может быть, я…
– Да нет, ничего. И? Что дальше? За свободные выборы? За что ещё вы митингуете?
– Да, за свободные выборы. За работу демократических механизмов. За сменяемость власти. Против фальсификации выборов в том числе.
– И вам это действительно интересно?
– Ну а что. Конечно. Я думаю, это важно для страны.
– Да, нам трудно друг друга понять. Когда ты приговорён к смерти, вопрос честных выборов как-то отходит на задний план. Рад, что у вас есть возможность честно и чистосердечно интересоваться всей этой хренью. Это так свежо, по-юношески. Недоступно мне, увы.
– А… а, Сергей. Да, я понимаю. А мы могли бы поговорить о вас? О вашем положении?
– Да, могли бы. Давайте. Расспрашивайте меня как хотите. Всё скажу, ничего не утаю. В конце концов, мне терять уже нечего. Почему бы и не поговорить. В скобках замечу – с такой красивой девушкой, но это всё в скобках, в скобках, вы не тревожьтесь и тем более не бойтесь.
– Сергей… Сергей…
– Да просто Сергей, ну что вы тут это.
– Сергей, а можете рассказать… как вы сюда попали?
– Это очень просто. Я – университетский преподаватель филологии, познакомился с одной хорошей девушкой, вступил с ней в близость, девушке оказалось меньше двадцати одного года, засекли по камерам при выходе из её комнаты, приговорили к смертной казни. Вы в курсе, что у нас теперь за преступления в области нравственности и за экономические преступления полагается смертная казнь?
– Да, я знаю.
– Ну вот. Я попал под это всё.
– Сочувствую вам.
– Спасибо. Вот мой краткий ответ на ваш вопрос, как я сюда попал.
– Сергей… простите… а как вы считаете, ваш приговор справедлив?
– Даша, ну я не знаю… ну вы совсем, наверное, охуели? Или что? Ну какой это справедливый приговор? Я на добровольной основе был со взрослой, двадцатилетней девушкой, она меня любила, и я… ну, заинтересовался ею. Какая в этом может быть справедливость? Вы-то сами как считаете?
– Сергей…
– Я уже сказал, что можно просто – Сергей.
– Сергей, не материтесь, пожалуйста.
– Хорошо, не буду, простите. Это у меня такая интеллигентская привычка, а отвыкать уже немного бессмысленно. Простите. Так вы-то сами как чувствуете?
– Я не знаю. Не хочу вас осуждать… Но…
– Но, типа, законы надо соблюдать.
– Да, я это хотела сказать, примерно.
– Узнаю дочь прокурора.
– Сергей, я сейчас говорю не как дочь прокурора. Я не хочу вас осуждать.
– Ну, спасибо. Я рад.
– Простите меня. Я, наверное, как-то не так говорю. Не умею.
– Да ничего, Даша, не переживайте. Не каждому даётся возможность поговорить с приговорённым к смерти. Так что ваша растерянность, ваше смущение понятны. Вы и на меня тоже не сердитесь. Знаете, не очень просто быть в моём нынешнем состоянии.
– Я понимаю. Сергей, я вас очень понимаю.
– Ну хорошо, я рад. Что ещё сказать.
– Сергей, у меня сейчас время уже заканчивается…
– У вас тут ограничения по времени?
– Да, мне уже сигнал приходит. Я пойду, хорошо? Я приду ещё.
– Когда вы придёте?
– Я точно не знаю, когда пригласят. Это ведь начальство тюрьмы… ну, Комбината решает, когда волонтёров звать.
– А много вас, таких вот волонтёров?
– Нет, не много. Сейчас я одна. Не хотят студенты, люди.
– Не хотят общаться с приговорёнными к смерти?
– Да. Не хотят. Простите.
Эпизод 44
Серёжа сидит в своём номере и постит пост в фейсбук. Он постит фотографию Саши и подписывает фотографию: «Друзья, вот пулемёт, который скоро (но неизвестно когда) меня расстреляет. Видите, такой белый. Я каждый день хожу под его прицелом. Я иду и не знаю, пройду ли я “успешно” по Красной зоне. Я каждый день могу быть расстрелянным. А знаете, что такое быть расстрелянным пулемётом? Это когда тебя разносит в куски, в мясо, в клочья. Вот такая моя судьба».
Пост получает очень много комментов:
Я по-настоящему рада, что тебя разнесёт в клочья.
Ееее! Ты крут! Очень круто тебя читать!
Я поддерживаю вас, Сергей.
Вы создали лучший канал за всё последнее время! Это такой фан!
Ты мерзота, очень жаль, что смерть твоя будет очень быстрой, ты достоин медленной мучительной смерти, тварь, чтобы тебе подохнуть раньше всего этого.
Смерть педофилам!
