— Ну да. В Ревеле.
— Вот! — обрадовался мастер. — И я говорю — «Ревель». А местные дюже оскорбляются, исправляют на «Таллин». Гвоздь-то дубовый. Сам по себе не мог расколоться. Верно, колонули, когда вгоняли. Кто же вам умудрился так напортачить? Дайте-ка отгадаю… — он задумался на мгновенье и воскликнул весело: — А! Знаю! Это подмастерье Яшки Пукина удружил.
— Кто?
— Яко Пукк, ну а по-россейски, — он засмеялся, — Яшка Пукин. Вы тоже, вижу, из наших будете?
— Да, занесла нелёгкая. А откуда известно, что это именно его работа? Я, признаться, имени у сапожника не спрашивал.
— Так у него мастерская в Хлебном переулке, прально?
— Точно.
— А ботинки принимал мальчишка лет пятнадцати, прально?
— Вроде бы, да.
— Дык это сынишка его вам и менял каблук.
— Как удалось это определить?
Сапожник поскрёб подбородок и пояснил:
— Тут вот какое дело. Вбивание деревянных гвоздей требует большой сноровки. У неопытного подмастерья сначала всегда гвозди ломаются. Учиться надо. Я могу с одного удара его вогнать, а обычно требуется два. Первый — лёгкий, он гвоздь твёрдо устанавливает, а второй — посильнее, он его разом всаживает в намеченную дырку. От неё тоже многое зависит. Без форштика
[25] не обойтись. Его требуется твёрдо держать в руке, чтобы не качнулся туда-сюда и не изломался. А то потом замучаешься обломанный конец из кожаного отверстия вытаскивать. Он же тонкий, как игла. У хорошего мастера форштик служит долго, пока не истончается. А начинающий и пять штук за день испортить может. Вот у вас: раз гвоздь сломался, следственно, он треснул уже при вбивании. Стало быть, неопытный мастер ладил. А у Яшки Пукка кроме сына других-то помощников и нет. В Таллине всего-то шестнадцать сапожников и только один ученик. Другого не имеется.
— Вот спасибо. Как-нибудь загляну на днях.
Клим Пантелеевич уже взялся за ручку входной двери, как услышал:
— И вам спасибо, Ваше высокородие
[26].
Ардашев замер, потом повернулся и спросил:
— А с чином ты не ошибся?
— Никак нет, больше полувека на свете живу. — Мастер усмехнулся в усы и добавил: — И про ботинок вы не свой спрашивали, а чужой. Правда?
— Вот те на, — развёл руками Ардашев. — Откуда узнал?
— Деревянные гвозди ставят либо на сапоги, либо на башмаки. Здесь, в Ревеле, в такой обуви ходят, в основном, в порту. Чаще — грузчики, рыбаки и матросы. Деревянный гвоздь, попав в воду, не ржавеет, а наоборот, разбухает и держит кожу ещё лучше. А вы, ваше высокородие, такую обувь сроду не наденете, побрезгуете.
— Прямо Шерлок Холмс, а не сапожник, — покачивая головой, изумлённо выговорил частный сыщик, — Ну, бывай!
Выйдя на улицу Ардашев достал коробочку ландрина и угостил себя красной конфеткой. В кронах деревьев пели птицы, но их щебетание забивали крики чаек, носившихся над городом. Торговцы на лотках продавали яблоки. Рядом стояли весы и деревянные ящики, устланные соломой и доверху наполненные фруктами. Хочешь — подставляй сумку, хочешь — покупай ящиками. Красные, с лёгким розовым отливом яблоки источали такой аромат, что хотелось, как в детстве, потерев плод об рукав, откусить первый, самый большой и вкусный кусок. Ардашев невольно улыбнулся, вспоминая давно ушедшее детство и родной Ставрополь.
До Глиняной № 6 оставалось всего два квартала.
В полицейское управление Клима Пантелеевича пропустили беспрепятственно, стоило ему сказать, что его ожидает инспектор Саар. Но стучаться в кабинет не пришлось. Полицейский шёл навстречу по коридору.
— Тэрэ!
[27] — воскликнул он и, улыбаясь, добавил: — Надеюсь, вы уже знаете, что это самое распространённое приветствие в Эстонии?
— Ях!
[28]
— Да вы уже настоящий эстонец! Спасибо, что зашли. Нам есть о чём побеседовать. Прошу ко мне.
Инспектор указал Ардашеву на тот же самый стул, на котором частному сыщику пришлось сидеть во время допроса, а сам, так же, как и тогда, расположился напротив.
— У меня две хорошие новости и одна плохая. С каких начать? — вытаскивая из сигарету из пачки «Salem Gold», — проговорил Саар.
— Думаю, с хороших.
— Убийство Карла Бартелсена в церкви Святого Олафа раскрыто!
— Поздравляю! И кто злодей?
— Калькант Ильмар Ланг. Всё указывает на то, что это он убил органиста.
— Не поторопились?
— Нисколько. У него с органистом скандал произошёл за неделю до происшествия. Бартелсен репетировал что-то, а Ильмар на педалях потел и устал изрядно. Выглянул из своей будки и попросил органиста дать ему отдохнуть. Тот начал возмущаться и требовать у кистера другого кальканта. А Ильмар сказал, что не его, а органиста пора менять, потому что никак играть не научится. Музыкант кинулся к нему, схватил за грудки, но калькант оттолкнул задиру и выскочил из храма, как пуля из винтовки. Смотритель побежал за ним. Еле отыскал. Тот сидел на скамейке у какого-то склепа и курил. С этого дня, очевидно, Ильмар и затаил злобу на органиста. Мотив — ненависть. Благодаря вашим стараниям найдены части старой тетивы от арбалета в его органной комнате. Есть и ещё один важный момент: Ильмар мастерит разные механические игрушечные устройства на продажу: заводные мельницы, медведи-кузнецы, белка бежит в клетке и прочее. Он ещё и велосипеды ремонтирует. Смекалистый мужик. Уверен, что и дубликаты ключей от дома Черноголовых он сварганил. Для него придумать такое мудрёное устройство с использованием арбалета — пара пустяков. Словом, всё говорит о том, что смертоубийство в соборе — дело его рук.
— А вину он признал?
— Нет, конечно. Он же не слабоумный. Наверно, надеется отвертеться и пихнуть на чёрном рынке золотой алтарь Черноголовых. Но ничего! Скоро во всём сознается. Не выдержит тюремных страданий. Не у таких языки на цугундере развязывались, — процедил сквозь зубы инспектор.
— А обыск у него провели?
— Да, но там и искать было нечего. Беднота.
Ардашев поднял на хозяина кабинета недоумённый взгляд:
— Получается, что калькант не только решил убить органиста, но и ограбить Черноголовых?
