— Вам довелось с ними общаться?
— Они согласия не спрашивали. Велели сесть в мотор и отвезли к себе. Интересовались моим мнением по убийству барона Калласа. Бесспорно — это дело рук большевиков. По их словам, в Таллине появился ликвидатор из Москвы. Вероятно, он и повесил газетного магната на собачьем поводке, причём так, что все поверили в суицид. Ликвидаторы — палачи-роботы. У них, как вам известно, нет ни души, ни сердца. Вместо них — инструкции и приказы.
— Я тоже думал об этом странном самоубийстве с политическим душком. После смерти барона тон эстонской прессы в отношении большевиков перешёл с негативного на нейтральный с хвалебным оттенком, хотя времени прошло совсем немного.
— Я прошу вас быть осторожным. Если им удастся отыскать вашего человека в «Петербургской гостинице», то, как вы сами понимаете, они выйдут и на вас. К вам пришлют ликвидатора.
— Не беспокойтесь, Клим Пантелеевич. Пусть приходит, — рассмеялся Волков. — Будет на одного красного бойца меньше. Хоть чем-то помогу фронту.
Ардашев поправил шляпу, засунул руки в карманы распахнутого плаща и сказал:
— Капитан, у меня будет к вам одна просьба. Выполнять её или нет — решать вам. Если следовать нашим инструкциям, то просьба опасная.
Клим Пантелеевич замолчал, будто подбирая слова, и, глядя в даль, продолжил:
— Агент, добывший сведения о прибытии «Парижской коммуны» — горничная отеля «Золотой лев» Анастасия Павловна Варнавская. Она и есть та самая вторая свидетельница дорожного происшествия с Минором. Мы с вами о ней говорили. Я дал ей денег. Варнавская уволилась из гостиницы, переехала на новую квартиру. Как я уже упоминал, её эстонские документы — грубая подделка. Полицейскому инспектору это хорошо известно. Но у меня с ним договорённость: я нахожу убийцу Минора — он выдаёт ей подлинные бумаги, заменяющие якобы утерянные.
— Простите, а почему вы не обратились ко мне? — удивлённо осведомился разведчик. — Вы же знаете мои возможности. Я бы изготовил ей шведский паспорт.
— Во-первых, мне не хотелось лишний раз подвергать вас опасности, во-вторых, подлинник всегда лучше самой искусной подделки, а в-третьих, именно сейчас я и обращаюсь: если меня уберут раньше, чем она получит документы от инспектора Саара, я прошу вас помочь ей с новыми, уже изготовленными вами, бумагами. Сейчас Варнавская живёт по адресу Цветочная 7. Телефонный номер — 552, пароль — 255. Вход через низкую калитку. Она открывается через верх. Помогите ей. Возможно, потом удастся куда-нибудь её переправить. В другой город, или страну. Протелефонируйте ей завтра в девять вечера.
Клим Пантелеевич внимательно посмотрел на собеседника и сказал:
— В любом случае, вы будете обязаны сообщить мне о дальнейшей судьбе агента. Способы связи со мной вам известны. Я присвоил ей псевдоним Цветок.
— Не беспокойтесь, Клим Пантелеевич, я помогу ей.
— Что ж, благодарю. Мне пора. Об убийце Минора узнаете завтра из газет.
Капитан протянул руку:
— Удачи вам! Надеюсь, ещё увидимся.
— И я на это надеюсь, капитан, — отвечая на рукопожатие, выговорил Ардашев. — Спускайтесь, а я ещё постою, полюбуюсь панорамой.
По ступенькам застучали каблуки. Вскоре гулкие звуки растворились в каменной утробе башенной лестницы.
Посетителей на смотровой площадке не было. На город, вслед за наплывающими тучами, начали опускаться робкие сумерки. Небо, море и воздух окрасились в лиловый цвет, будто у природы закончились другие краски. Над крышами носились чайки, выискивая место для ночлега.
Клим Пантелеевич положил под язык красный леденец ландрина и направился вслед за капитаном. Ему ещё надо было успеть застать на службе инспектора Саара.
Глава 21. Мандрагора
Цветок Мандрагора из могил расцветает,
Над гробами зарытых возле виселиц чёрных.
Мёртвый соками тленья Мандрагору питает —
И она расцветает в травах диких и сорных.
Брат Каин, взрастивший Мандрагору из яда!
Бог убийцу, быть может, милосердно осудит.
Но палач — не убийца: он — исчадие Ада,
И цветок, полный яда, Бог тебе не забудет!
Иван Бунин «Мандрагора»
Господин Саар в сопровождении тщедушного помощника, похожего то ли на крысу, то ли на хорька, прибыл в церковь Святого Олафа ровно к одиннадцати часам.
Ещё вчера после разговора с Ардашевым, инспектор, освободив Ильмара Ланга, протелефонировал пастору и велел, чтобы к этому времени в храме собрались все двенадцать хористов, ассистент погибшего органиста Томас Нурк, кистер Айвар Пуусепп, викарий Калле Терас и сам пастор. Калькант тоже был здесь. До начала церковной службы оставалось ещё достаточно времени.
Клим Пантелеевич скромно сидел с краю. Увидев его, полицейский подошёл и сказал:
— Господин Ардашев. Доброе утро! Должен признаться, что вы оказались правы: во время обыска в мастерской погибшего слесаря мы отыскали формы дубликатов ключей от дома Черноголовых. Теперь предстоит выяснить, был ли Тайво Линн заодно с преступником, или нет.
— Благодарю вас за новость. Это многое объясняет.
Полицейский осмотрел собравшихся и произнёс:
— Все в сборе. Пора начинать.
— Пожалуй.
Частный сыщик поднялся, шагнул к алтарю и сказал:
— Господа, я пригласил вас, чтобы разобраться в трёх убийствах, совершённых в Таллине в течение нескольких дней. Итак, первое смертоубийство советского дипломата Минора случилось на Карловой улице в субботу 28 августа около трёх пополудни. Он был сбит таксомотором «Ситроен»; модель «A» (1 °CV); последние две цифры номера были 36. Позже, этот автомобиль был брошен неподалёку от имения барона Калласа в Фалле. В его салоне остался кусочек дубового гвоздя, выскочившего из башмака убийцы. Кстати, буквально перед этим барон был повешен, хотя всё было обставлено так, что создалось впечатление о суициде. Имеет ли убийца барона Калласа отношение к смерти Минора и двух других несчастных — органиста Карла Бартелсена и слесаря Тайво Линна? Нам пока это неизвестно. Зато мы знаем, что за несколько дней до этого происшествия, кто-то, предположительно убийца, вырезал стеклорезом на внешней стороне окна кабинета Минора слово «mors», что на латыни означает «смерть». Естественно, определить злоумышленника по почерку в данном случае, невозможно. Итак, что мы имеем после происшествия на Карловой улице? Всего три, характеризующих убийцу, признака: он умеет управлять мотором, носит обувь, в которой от каблука откололась часть дубового гвоздя (весьма возможно, что второй кусочек там и остался) и знает латынь. Согласитесь, этих данных недостаточно, чтобы отыскать злодея. Но проходит два дня и, практически на ваших глазах, в этом храме совершается новое преступление. На этот раз жертвой стал органист Карл Бартелсен. Я не буду останавливаться на хитроумном механизме с использованием старого арбалета. О нём подробно писали в газетах, да и многие из вас его видели. Арбалет с инициалами «GW» на правой стороне ложа, установленный на строительных лесах, был украден из дома Черноголовых вместе с золотым алтарём Черноголовых и ветхозаветной долговой распиской. Алтарь бесценен. Арбалет был необходим для убийства. А кому была нужна стародавняя расписка XVI века, коих по всей Европе полным-полно? Как выяснилось, займодавцем был указан старейшина гильдии Хермен Бартелс, а вот, кто был заёмщиком, удалось выяснить не сразу. Но об этом я расскажу чуть позже. Итак, после убийства органиста, я вновь наведался в храм Святого Олафа. Ассистент погибшего органиста показал мне четыре странные ноты, вписанные от руки, в партитуру пьесы Сен-Санса «Пляска смерти», которую перед смертью играл Карл Бартелсен: до диез — ля — фа диез — ля. По словам Томаса Нурка, органист заметил их во время исполнения почти в тот момент, когда ему в спину вонзилась стрела. Я расшифровал этот набор нот. Они означают латинское слово «VIXI» — «я жил», или «моя жизнь закончена». Это римская эпитафия, по смыслу равносильна «пришла смерть». Как видите, и в данном случае, жертва получила предупреждение, пришедшее в момент смерти, поскольку преступник, предполагая время, в течение которого перегорит, натянутая под огнём свечи дратва, и, зная сколько пройдёт минут, пока органист, исполняя «Пляску смерти» доиграет до того места, где вписана нотная эпитафия, поместил эти два совершенно разных процесса в один миг — в момент вылета стрелы. В первом преступлении он дал Минору время на отказ от каких-то действий, а во-втором, органист Бартелсен такой возможности уже не имел.
