— Особенно, когда подписали Брестский мир, — усмехнулся Ардашев, разливая по рюмкам коньяк.
— Да бросьте, Клим Пантелеевич, вы же видите, что это был тактический ход Ленина. Где теперь эти немцы?
— Давайте выпьем перед тем, как наш разговор перейдёт в следующую, весьма неприятную, стадию.
— Вы правы, — кивком согласился Мяличкин и опустошил рюмку.
— Так как же вас угораздило податься к красным?
— К тому времени к ним перешли многие из моих коллег. Потом предложили мне. Я согласился.
— Хорошее жалование?
— Так себе. Но прокормить семью теперь проще, хотя разве можно сравнить сегодняшнюю жизнь с тем, что было при Государе Императоре? Я ведь тоже не ценил то время и с радостью встретил низложение монархии и установление республики. А видите, как вышло.
— Вижу, что мы по разные стороны поля боя. Вы под какой фамилией пожаловали?
— Ксендзовский Константин Юрьевич.
— Имя отчество менять не стали?
— А зачем? Я и представить себе не мог, что встречусь с вами.
— Нарушили, господин полковник, второй параграф инструкции по разведочной деятельности. В нём чёрным по белому написано, что агент, выезжающий за рубеж для выполнения особых поручений обязан менять не только фамилию, но и имя отчество.
— Как же, — как же! — расхохотался, откинувшись на спинку стула, Мяличкин. — А вы разве не нарушили? Увидев, что завербованный вами агент попал под колёса «Ситроена», вы, вопреки всем правилам, пунктам и параграфам бросились к нему. В результате стали свидетелем по делу, попав под колпак не только полиции, но и, наверняка, эстонской контрразведки. А позже, благодаря разговорчивому инспектору полиции, о вас узнал и я. За такую оплошность агента обычно отзывают назад и понижают в должности.
— Значит, я не ошибся. Во вторник в храме Святого Олафа были вы?
Мяличкин кивнул и пояснил:
— После вас я поднялся на хоры к музыканту. Он отчего-то принял меня за полицейского и, так же, как, вероятно, и вам, показал эти до диез — ля — фа диез — ля. Вы их, как я понимаю, тоже сразу разгадали этот нехитрый шифр «VIXI»?
— Да.
— А о вашем сегодняшнем выступлении в храме Святого Олафа говорит уже весь город. Прихожане разнесли повсюду. Сегодня вечером или завтра утром об этом напишут в газетах, и не только эстонских. Согласитесь, такая огласка не особенно вяжется с той секретной миссией, которую вы здесь выполняете.
— Эстонские газеты могут и не написать, если этого не захотите вы, — выговорил Клим Пантелеевич и, откусив дольку разрезанного яблока, продолжил: — После убийства барона Калласа большевики прибрали к рукам всю его газетно-журнальную империю.
— Полнейший вздор! Он повесился. Это общеизвестный факт.
— Был общеизвестный факт, до тех пор, пока я не осмотрел ту самую ветку, на которую ваш ликвидатор накинул собачий поводок. Кстати, снимаю шляпу, неплохая работа, хотя надо было место убийства перенести на крыльцо дома. Там есть железная балка. На железе не образуются волокнистые отслоения, характерные для древесной поверхности. Вдобавок, стремянку ваш убийца забыл повалить. Вот что значит, человек никогда не занимался расследованием преступлений. Я всегда говорил, что ликвидаторов лучше всего готовить из судебных следователей с опытом работы не менее десяти лет, — разливая коньяк, выговорил Ардашев.
— У вас всегда было отменное чувство юмора.
— Константин Юрьевич, за вас! Даст Господь, вы всё поймёте и не вернётесь к большевикам. Оставайтесь. Я помогу вам.
Ардашев опустошил рюмку. Его примеру последовал и Мяличкин.
— Я, собственно, полагал, что вы будете меня вербовать, но думал, что сделаете это более тонко. Вероятно, вы забыли, что у меня семья в Москве. Если я не вернусь, жену расстреляют, а сын станет беспризорным. — Он достал сигарету. — Не возражаете?
— Бога ради.
Мяличкин сладко затянулся и, выпустив струйку дыма, сказал:
— Вас можно было убрать ещё вчера. Но я не стал отдавать такой приказ.
— Вероятно, надеялись через меня выявить всю белогвардейскую агентуру?
— Почти так. К тому же мы вас потом потеряли. Словом, сегодня вас не тронут. Плывите спокойно в Засниц, а оттуда — в Прагу. А дальше ничего обещать не могу. Всё зависит от обстоятельств.
— Вы очень великодушны, — усмехнулся Ардашев.
— Клим Пантелеевич, неужели вы не понимаете, что дни Врангеля сочтены? Большевики останутся в России надолго. И с этим надобно смириться. Придётся привыкать жить в другой реальности. Я не прошу вас разделить мои теперешние взгляды. И хотя я до сих пор не состою в их партии, прошу вас лишь об одном — перестаньте бороться с Россией. Советская она, или не Советская, но это Россия. И большинство народа поддерживает Троцкого и боготворит Ленина. Если хотите, Ленин — это новый царь и диктатор. Он ведь и сам этого не отрицает и бесконечно твердит о диктатуре пролетариата. И да, я согласен — это лицемерие, потому что во главе диктатуры пролетариата стоит он — руководитель единственной партии, а не какой-нибудь выборный орган из ста или двухсот рабочих, похожий на парламент или Учредительное собрание. Я прекрасно это понимаю. И замашки у красных всё те же, что и у покойного императора — им нужны новые территории. «Мировая революция» — есть не что иное, как попытка большевиков путём шпионажа, диверсий и прямых военных операций расширить влияние в в мире.
Мяличкин не заметил, как сигарета обожгла пальцы. Достав новую, он вновь закурил и продолжил:
— Вы неплохо устроились в Праге. Открыли детективное агентство. Вот и занимайтесь расследованием уголовных преступлений. Живите, как остальные эмигранты. Зачем огорчать родных? В противном случае, рано или поздно вас убьют, тем более, если…
Он замолчал.
— Продолжайте полковник, что же вы остановились.
— Если вы не отдадите Москве вашу агентурную сеть.
— Я так понимаю, необходимость этого разговора и озвучивание данного предложения и есть объяснение того счастливого случая, что вчера меня не прикончили у Главпочтамта, не так ли?
— Вы абсолютно правы. По приезде в Москву именно эту причину придётся указать в рапорте начальству, поясняя, почему я не отдал приказ на ваше немедленное устранение.
— Но вы же заранее знаете мой ответ, Константин Юрьевич.
— Знаю. И очень об этом сожалею. Но я должен был вас об этом спросить.
— Одного я не могу понять — вашей преданности большевизму. Вы для них — чужой. Да, пока такие, как вы им ещё нужны, потому что для победы над всем миром нужны профессионалы, а не дилетанты, фланирующие за мной по пятам и теряющие меня в тот момент, когда я этого захотел. Хорошо, давайте посмотрим на проделки Ленина и его присных со стороны обычных обывателей. Красные собираются организовывать коммуны и лишить людей собственности, утверждая, что собственность теперь никому не нужна, так как всё принадлежит государству, а государство, в свою очередь, принадлежит народу, тому самому, у которого теперь никакой собственности и не будет. Тавтология? Нет! Форменный обман. Но не просто обман, а мошенничество, совершённое группой лиц по предварительному сговору. Кучка прохиндеев, прикрываясь популистскими лозунгами и создав партию, а проще сказать, политическую банду, объегорила миллионы. — Помолчав, Ардашев возмутился: — И, что удивительно: я, живущий в Праге, это вижу и понимаю, а многие доверчивые русские люди, загипнотизированные Лениным и Троцким, посулившими им рай земной, ничего не замечают. И ведь всё у них отберут: у крестьян — обещанную землю, у рабочих — сулённые фабрики. Но и этого коммунистам покажется мало. Надо будет, как писал их любимый Маркс, создавать прибавочный продукт. Они вернут крепостное право, согнав землепашцев в сельскохозяйственные коммуны, а рабочих в заводские цеха. Платить будут ровно столько, сколько должно хватить, чтобы не умереть с голоду и носить обноски. А основную долю заработков народа присвоят. На них будет содержаться Красная армия, ЧК и они сами — большевистские начальники. Но рабов надо будет чем-то кормить и как-то лечить. А самых умных и преданных неплохо бы ещё и выучить, чтобы пополнять ряды своих стражников — комиссаров и чекистов. И вот тогда большевики придумают якобы «бесплатное» образование и «бесплатную медицину», хотя, на самом деле, ничего «бесплатного» на свете не бывает. Даже баланда варится за счёт налогоплательщиков, хоть в Таллинской тюрьме на Соборной, 1, хоть в подвалах Лубянки. С полной уверенностью могу сказать, если белая армия потерпит поражение, то русский народ надолго погрузится во тьму. Ленинские людоеды ввергнут Россию в оргию смерти и будут грызть народ до тех пор, пока не насытятся и не лопнут от обжорства. Только вот, сколько судеб они искалечат за эти годы, и у скольких поколений отнимут будущее?
