– Останется ли он и впредь на этом уровне? – задал вопрос Кейн. – Или уже завтра вернет Уинстона в свой лагерь?
Сэр Ричардс пожал плечами.
– Молю Бога, чтобы он не изменил своего решения. Внутреннее чутье подсказывает мне, что свое обещание он сдержит.
Кейн оперся на край стола.
– Ричардс, не могу поверить, что вы дали ему прочесть наши папки.
– Тогда и не верьте, – с усмешкой отозвался тот. – Я дал ему только короткие отчеты по некоторым менее важным и уже завершенным делам. Ради Бога, Кейн, перестань хмуриться. Натан, а ты прекрати слоняться с этим стаканом по комнате. Ты расплескал уже всю воду.
– Почему Сара так долго?
– Боюсь, что она себя неважно почувствовала. Позволь ей еще несколько минут побыть одной.
Натан вздохнул. Пока сэр Ричардс и Кейн вели скучную деловую беседу о деятельности военного ведомства, он снова вышел, чтобы долить в стакан воды.
Натан старался быть терпеливым, но когда прошло еще пятнадцать минут, а Сара так и не вернулась в кабинет, он решил пойти за ней.
– Где, черт возьми, эта туалетная комната? Возможно, Саре нужна моя помощь.
Сэр Ричардс указал ему направление. Когда Натан повернулся, чтобы выйти, Кейн спросил его:
– Бумаги для подписи готовы?
– Они на столе, – бросил Натан через плечо. – Как только я отыщу Сару, мы покончим с этим раз и навсегда.
– Он еще романтик, – протянул Кейн.
– В самом деле. Поступки, на которые он готов ради жены, действительно говорят о том, что в душе он романтик. Кто бы мог подумать, что Натан когда-нибудь влюбится?
Кейн усмехнулся.
Кто бы мог подумать, что кто-то сможет его терпеть. Сара влюблена в него не меньше, чем он в нее. Что ж, Натан готов начать, – сказал он, кивнув в сторону бумаг.
– Да, расцвет любви, – проговорил сэр Ричарде. – Саре непременно понравится его предусмотрительность. Бог знает, как она заслуживает быть счастливой. Сегодня ей пришлось нелегко. Но, Кейн, выражение ее лица, когда принц упомянул о ее матери, просто потрясло меня. Ты же знаешь, что я человек далеко не эмоциональный. Леди Сара выглядела такой испуганной. Мне даже захотелось взять ее руку, погладить ее и сказать, что все утрясется. Я не люблю проявлять свои чувства, но на этот раз едва сдержался, чтобы не подойти к ней.
Казалось, что Кейн чем-то озадачен.
– Что-то я не помню, когда принц упомянул имя матери Сары?
– Полагаю, это было тогда, когда вы оба, Натан и ты, выходили из комнаты, – ответил сэр Ричардс. – Сара сидела одна, а Натан вышел, чтобы принести ей воды.
– Сары в туалетной комнате нет, – гневно проговорил Натан, появляясь в дверях. – Что за черт, Ричардс, куда вы ее отослали? На улицу, что ли?
Кейн поднялся.
– Натан, боюсь, что у нас могут быть проблемы. – От волнения голос его прозвучал хрипло. – Сэр Ричардс, повторите нам точно, что сказал принц о матери Сары,
Ричардс как раз отодвигал стул, чтобы встать. Он еще не понимал, что конкретно угрожало Саре и ее матери, но предчувствие беды уже не отпускало его.
– Уинстон пожелал узнать, кто сказал нам о Гранте. Принц сказал, что это имя назвала нам его жена.
Натан и Кейн пулей вылетели за дверь, не успев попрощаться.
– Уверен, что Уинстон не посмеет прикоснуться к жене или дочери, – пробормотал сэр Ричардс и бросился вслед за ними. – Вы думаете, что Сара отправилась туда? – крикнул он. – Чарльз, – позвал он слугу. – Подай мне карету.
Натан очутился внизу одновременно с Кейном, в то время как сэр Ричардс еще бежал по лестнице.
– Натан, ты ведь не думаешь, что Уинстон способен ударить жену или дочь?
Натан молча распахнул дверь и выбежал на тротуар.
– Нет, – бросил он через плечо. – Уинстон не прикоснется к ним. Он препоручит наказание своему брату. Именно так всегда поступает этот сукин сын. Черт, Кейн, Сара взяла твою карету. Боже, нам нужно успеть увидеть ее раньше Генри.
Вниз по улице катился экипаж, и Натан решил воспользоваться им. Ждать карету Ричардса он не мог. Выбежав на дорогу, он весь подобрался, как для прыжка, и схватил поводья обеих лошадей.
Плечом он уперся в ближайшую лошадь, к другой подоспел Кейн, и совместными усилиями им удалось с трудом остановить карету.
Извозчика отбросило на крышу экипажа, и он начал кричать. Из окна кареты высунулся пассажир, светловолосый молодой человек в очках и с косинкой в глазах. Он только хотел поинтересоваться, в чем дело, но Натан распахнул дверцу и, прежде чем человек понял, что происходит, вышвырнул его на улицу.
Кейн прокричал вознице адрес. В это время сэр Ричардс помогал незнакомцу подняться на ноги, проявляя к нему внимание и участие. Но когда он понял, что Натан хочет оставить его здесь, Ричардс так разволновался, что грубо оттолкнул человека в очках, и тот снова сел на мостовую. Он успел впрыгнуть в экипаж, когда Кейн уже закрывал дверь.
По дороге к городскому дому Уинчестеров никто не проронил ни слова. Натан дрожал от страха за Сару. Первый раз в жизни он восстал против того одиночества, на которое всегда обрекал себя. Господи, как он нуждался в ней! И если с ней что-нибудь случится до того, как он докажет ей, что достоин ее, что может любить ее так, как она того заслуживает, он не знал, сможет ли он жить дальше,
В течение этих невыносимо долгих минут Натан научился молиться. Он чувствовал себя новообращенным верующим, потому что не мог вспомнить ни одной молитвы, что знал когда-то в детстве. Его призывы к Богу закончились одним – он просто молил Его о милости. Она была ему просто необходима.
Поездка к дому для Сары была не столь драматична. Паники она не чувствовала, потому что знала, что достигнет цели первой. Отец ее непременно сначала отправится в дом брата. Эта поездка отнимет у него по крайней мере минут двадцать. Еще минут пятнадцать понадобится для того, чтобы привести братца в ярость, рассказав о той несправедливости, которая была допущена по отношению к нему. А если принять во внимание, что из-за ежедневного похмелья Генри обязательно будет страдать от сильной головной боли, то еще несколько минут уйдет на то, чтобы в голове у него прояснилось и он оделся.
Еще она тешила себя надеждой на то, что по прошествии какого-то времени Натан сообразит, что ее нет в туалетной комнате, а значит, она была уверена, придет ей на помощь.
«Не ставь на мне крест». Слова, которые он ей прошептал, снова всплыли у нее в памяти. На это оскорбительное, как ей показалось, требование она хотела было рассердиться. Как смеет он думать, что она поставила на нем крест! Как смеет он…
Но довести себя до состояния оглушающей ярости она не смогла, потому что в глубине души не была уверена, что у нее есть право гневаться. «Разве я поставила на нем крест? Нет, конечно, нет», – говорила она себе. Все сводилось к тому, что Натан не любил ее, хотя и оказывал внимание.
