Краснобай. Я могу поговорить о небесном и земном, о морали и евангельском, о духовном и мирском, о прошлом и будущем, о жизни за границей и дома, о важном и случайностях; главное – чтобы нам это пошло на пользу.
Он немного отошел от них, и Христианин с Верным начали обсуждать нового попутчика.
Верный. Так ты его знаешь?
Христианин. Как не знать! Лучше, чем он сам себя знает.
Верный. И кто же он?
Христианин. Его зовут Краснобай. Он из нашего города. Странно, что ты его не знаешь, хотя, конечно, город наш немаленький.
Верный. Из какой он семьи? И где живет?
Христианин. Он сын Болтуна, а живут они на Завиральной улице. Все, кто с ним знаком, называют его Краснобаем с Завиральной улицы. Несмотря на хорошо подвешенный язык, это жалкий, дурной парень.
Верный. Да ну? А кажется очень приятным человеком.
Христианин. Так кажется, пока не узнаешь его получше. Это он чужим пускает пыль в глаза, а со своими ведет себя как скотина.
«Путешествие пилигрима» (The Pilgrim's Progress) Джона Баньяна нередко называют первой английской повестью. В этом произведении автор как будто видит в своем воображении реальных персонажей и просто записывает, что они говорят. Кроме того, он использует обычную речь своего времени, причем в таком объеме, что читатель может слышать, как говорят друг с другом простые люди конца XVII века. Однако «Путешествие пилигрима» больше чем повесть.
Джон Баньян родился в Бедфордшире в 1628 году, в детстве учился мало и, по всей вероятности, в основном самостоятельно. Он основательно знал английский перевод Библии и «Книгу мучеников» Фокса, но в юности любил читать баллады и романсы своего времени. В пятнадцать лет Баньян вступил в Армию нового образца, через три года демобилизовался, однако неизвестно, принимал ли он участие в военных действиях.
После женитьбы на бедной девушке у него начался период духовных борений, отраженных в «Преизобилующей благодати» (Grace Abounding), он впал в отчаяние и ужас, а потом прельстился ложной надеждой. Все еще пребывая в тревоге и унынии, в 1655 году Баньян присоединился к баптистской церкви в Бедфорде. Он начал проповедовать перед паствой и постепенно обрел силу и уверенность. Его паства расширялась, и по этой причине он вошел в конфликт с властями. В 1661 году его посадили в бедфордскую тюрьму, где, отказавшись отречься от права проповедовать, он провел следующие одиннадцать лет. За это время Баньян написал много книг и трактатов, но самой популярной и значительной работой осталось «Путешествие пилигрима».
С одной стороны, произведение можно прочесть как рассказ о путешествии в XVII веке по ухабистым дорогам с грязью и лужами, через трясины и канавы, ямы и ямищи. Иной раз путешественникам приходится преодолевать крутые холмы, где они могут «поскользнуться пару раз». Время от времени они «сбиваются с дороги», а после «поворотов» и «разворотов» теряют друг друга из виду; «поэтому, встретившись наконец под небольшим укрытием, они садятся там до рассвета и от усталости засыпают». Мы слышим лай собак при их приближении. Если не повезет, их могут принять за бродяг и посадить в колодки или в клетку. Если удача улыбнется, они найдут кров во время путешествия, где их спросят: «Что вы будете есть?»
Им, конечно, придется столкнуться с грабителями, ожидающими их на дороге: «Они подошли к нему и угрожающими словами заставили остановиться. Маловерный побледнел от страха, у него пропали силы и сопротивляться, и бежать. Тогда Трус сказал ему: “Доставай твой кошелек…” Уже потом Маловерный завопил: “Воры! Грабят!”»
Перед лицом таких опасностей путешественники собирались в компании, ради дружбы и безопасности.
– Тогда, я надеюсь, мы сможем насладиться вашим обществом.
– С радостью составлю вам компанию.
– Ладно, давайте пойдем вместе…
Такие фрагменты разговоров нередко звучат на дороге. Люди стремятся встретить друг друга и, опираясь на свои посохи, начинают беседу.
– Эта дорога ведет к Небесному граду?
– Вы стоите на верном пути.
– Далеко ли еще идти?
– Откуда вы родом?
– Вы нашли нужный путь?
Один приветствует другого вопросом «С кем вы встречались?» или «Что удалось увидеть?».
– Куда держите путь?
– Назад, обратно.
Некоторые путешественники не прочь «сократить путь и перебраться через стену». Какая разница, каким образом они достигнут своей цели? «Если мы вошли, мы здесь».
Живость прозы проистекает из ее непосредственности и современности. «Я однажды увидел его на улице, – рассказывает Верный о Сговорчивом, – но он сразу перешел на другую сторону, как будто стыдясь того, что сделал; так и не получилось поговорить с ним». Христианин спрашивает человека: «Кто ты?» – и слышит ответ: «Я тот, кем никогда не был». Он говорит Надежде: «Я бы, как говорится, дал за жизнь свою разве что единое пенни… этот человек был слаб и поэтому пошел к стене… А когда человек раздавлен, что он может еще сделать-то?» Простота и сила слога проходили проверку в суровых жизненных испытаниях, но рождались из чтения английской Библии. Слова являлись к нему как будто безотчетно, но впитали ритм и образы Евангелий.
Кроме того, эти слова рождает личность Баньяна как кальвиниста. Читать «Путешествие пилигрима» – значит возвращаться в мир борьбы и горячих споров, где глубокая твердая вера была единственной опорой против мрака. Баньян совсем не похож на сатирические образы пасторов в драме XVII века Tribulation Wholesome (Горе Нравственное), Snarl (Путаница) или Zeal-of-the-Land-Busy (Занятый-благочестивым-рвением-всей-страны). Он слишком безрассуден и целеустремлен, чтобы быть таким. Христианин решает отправиться в путешествие в одиночку, потому что «никто из моих соседей не понимал, что он в опасности, до такой степени, как понимал я». В этом суть, в осознании неминуемого саморазрушения. Это источник того, что он называл «хандрой», другими словами, отчаяния и помрачения рассудка, тоски, близкой к сумасшествию, которая поражает тех, кто считает, что ему угрожает духовное разрушение. Этот страх вдохновляет на жизнь все XVII столетие. Это страх того, что Баньян называет «бездонной бездной… из жерла которой с ужасающими звуками вырывается масса дыма с языками пламени». Чтобы быть спасенным безграничной и неожиданной милостью Божией, пусть ты ее и недостоин, нужно пережить преобразование своей души. Вот он, взгляд мельком в сердцевину страстной духовности Англии XVII века.
38. Встать и помочиться
Состоятельный лондонец обычно носил дублет из сукна, расстегнутый спереди, чтобы показать рубашку и батистовый шейный платок; штаны длиной до колена, чулки и башмаки с пряжками завершали ансамбль. На улицу он надевал парик, шляпу с конусообразной тульей, короткий плащ, на боку у него виднелась шпага. Его жена, естественно, носила платье из шелковой парчи, присборенное, чтобы продемонстрировать стеганую нижнюю юбку; шею и плечи ее покрывала косынка, на голове – чепец по французской моде того времени.
