Таков был молодой Оливер Кромвель, просидевший незамеченным на парламентских сессиях 1628 и 1629 годов. Теперь он обрел голос.
Сразу после объявления о роспуске парламента собрался Королевский совет. Недавно пожалованный граф Страффорд, согласно записям того времени, посоветовал королю «продолжать решительную войну, как вы изначально планировали, не считаясь с правилами управления в условиях крайней необходимости. Необходимо сделать все, что позволяет власть». Он добавил: «У вас есть армия в Ирландии, которую вы можете использовать здесь, чтобы усмирить королевство». Было не вполне ясно, какое «королевство» требовалось усмирить, и эта неясность очень дорого обойдется графу Страффорду.
Роспуск парламента вызвал широкое недовольство нации. Созыв первого за одиннадцать лет парламента приветствовали как достижение, как освобождение из неволи, однако он закончился провалом. Кларендон вспоминал, что «нельзя было себе представить большего разочарования, охватившего весь народ». Король винил «коварство немногих мятежников», он искренне верил, например, что члены компании The Providence Island совместно с шотландскими врагами старались нанести ему поражение.
Однако многие в Лондоне и по всей стране были готовы возлагать вину на короля и его советников, а прежде всего на графа Страффорда и архиепископа Лода. Страффорд получил прозвище «Черный Том Тиран», ненависть к нему соединялась с подозрением, что он действительно замышлял привести ирландскую армию на подавление недовольства в Англии. Тем не менее главной целью по-прежнему оставался Уильям Лод. По мнению многих, именно он имел тайную власть при королевском дворе.
7 мая, через два дня после роспуска парламента, в Тайный совет вызвали лорд-мэра Лондона вместе с членами городского управления и приказали им предоставить королю заем в 200 000 фунтов. В случае отказа они должны были в трехдневный срок вернуться в Совет со списком самых богатых лондонцев, которые могут обеспечить необходимую сумму. 10 мая они явились, но список не принесли. «Сэр, – сказал королю Страффорд, – вы никогда не научите хорошему жителей Лондона, пока не преподадите урок нескольким членам городского управления. Если не повесить несколько человек, никто ничего не поймет». Король не стал казнить, но четверых отправил в тюрьму. Этот шаг добавил масла в огонь, который уже стремился выплеснуться на улицы города.
На Королевской бирже и в других местах появились плакаты, призывавшие подмастерьев собраться в Саутуарке на Сент-Джордж-Филдс и «поохотиться на лиса Уильяма, разрушителя парламента». Вечером 11 мая толпа в 500 человек попыталась атаковать дворец архиепископа в Ламбете, протестантов отогнал огнестрельным оружием правительственный отряд. Через три дня тюрьмы, в которых содержались некоторые мятежники, были разбиты, а арестованные освобождены. В столицу вызвали военные отряды из Эссекса, Кента и Хартфордшира, и они успешно восстановили видимость мира. Однако были и жертвы. Одного из захваченных подмастерьев по приказу короля пытали на дыбе в тщетной надежде, что он назовет своих сообщников. Его преступление состояло в том, что он бил в барабан в авангарде мятежников. Это был последний случай пыток по закону в английской истории. Одного моряка признали виновным в государственной измене за попытку открыть ломом ворота дворца в Ламбете. Его повесили, выпотрошили и четвертовали в качестве наказания за столь ужасное преступление.
Гнев в отношении архиепископа усиливали дискуссии по поводу Конвокации. Этот орган высшего духовенства всегда собирался во время работы парламента, но на этот раз его не распустили после резкого завершения последней короткой сессии. Конвокация продолжала заседать, выделила субсидию королю и ввела семнадцать новых канонов, прославляющих власть монарха. Священникам было приказано четыре раза в год читать проповедь на тему божественного права. Кроме того, вышло распоряжение, что весь клир должен дать клятву поддерживать и доктрину, и дисциплину государственной церкви и не допускать изменений в ее управлении «архиепископами, епископами, деканами, архидиаконами и т. д.». Клятву иронически назвали «Клятва и т. д.». Как могли клирики подчиняться постановлению, содержание которого было так неопределенно? В любом случае без одобрения парламента это решение оставалось незаконным. Когда канцлер епископа Лондонского вошел в одну из церквей, чтобы потребовать принесения клятвы, а перед ним внесли большой жезл власти, церковный сторож остановил его со словами: «Мне нет дела ни до вас, ни до вашего артишока». Новые каноны высмеивали таким же образом. На рисунке Венцеслава Холлара изображалось, как несколько священников стоят вокруг неисправной пушки, а Лод ее поджигает. Подпись под рисунком обещала, что выстрел убьет самих стреляющих:
Эта пушка запечатана, хорошо выкована, а не сделана из свинца.
Поджигай! О нет, она взорвется, и огонь поразит нас насмерть
[34].
Шотландцы с воодушевлением воспринимали события в Англии. В начале июня в Эдинбурге собрался парламент, несмотря на все усилия Карла отсрочить его работу. Члены парламента теперь знали, что английский народ больше не намерен поддерживать короля. Вопреки королевскому желанию они придали силу закона различным актам, которые удаляли епископов из Кирки (Шотландской национальной церкви) и фактически сокращали власть короля. Это подразумевало объявление войны.
Однако что же мог сделать король? Он не сформировал армейского пополнения, войска по-прежнему стояли в Ньюкасле и после последнего вооруженного противостояния не получили ни дополнительной подготовки, ни дополнительного снабжения. Карл снова потребовал от Лондона корабельные деньги. Шерифы ходили из дома в дом, чтобы собрать налог, но лишь один человек во всей столице согласился его заплатить. Планы получить займы от Франции и Генуи провалились.
Английских рабочих и ремесленников опять заставляли идти в королевскую армию, чтобы сражаться за дело, которое их мало волновало. Из большинства южных графств поступали донесения о беспорядках, один из первых открытых бунтов случился в Уорвикшире. Несколько солдат из Девона, стоявших в Веллингтоне, Сомерсетшир, убили лейтенанта католического вероисповедания, который отказался идти с ними в церковь. Когда все эти озлобленные, недовольные, против воли призванные новобранцы прибыли в Селби, Северный Йоркшир, их командир назвал их «главными негодяями страны». Так началась Вторая Епископская война.
19. Большая и опасная измена
В июле 1640 года командующий силами ковенантеров Александр Лесли начал создавать ядро армии, чтобы дать бой уже на территории Англии, вначале он планировал захватить Ньюкасл. Шотландский военачальник не сомневался, что, овладев минеральными ресурсами Ньюкасла, сможет оказать давление на Лондон, зависящий от «морского угля» как основного топлива. Лесли полагал, что не встретит сопротивления со стороны северных графств: разгон парламента и общая уверенность в существовании «папистского заговора», возглавляемого Лодом, положили конец желанию англичан воевать с Шотландией. Агенты шотландца в Англии фактически убедили его, что следующий парламент, когда соберется, будет требовать заключения мира; в противном случае он не санкционирует финансовой поддержки королю. Возможно, у него были и более тесные связи. Весьма вероятно, что лидеры «благочестивого» дела в Англии фактически побуждали шотландцев к вторжению, чтобы ограничить или уничтожить власть авторитарного короля. Соответственно, поход Лесли одни бы приветствовали, а другие восприняли бы спокойно.
