Сэр Джон Харингтон, всю жизнь прослужив Елизавете, по-прежнему искал выгодной должности при дворе. Томас Говард, граф Саффолк, взял его к себе и дал несколько советов. Харингтону было сказано, что король «очень уважает умные разговоры» и «чрезвычайно восхищается хорошим стилем в одежде». Ему подсказали «завести новый камзол, хорошо окантованный и не слишком короткий, потому что король говорит, что любит свободную одежду. Важно, чтобы костюм не был весь одного цвета, а разнообразно окрашен, воротник пусть несколько ниспадает, а складки должны быть многочисленны и хорошо накрахмалены». Уже восемнадцать придворных потеряли свои должности, потому что не отвечали вкусу короля в мужском костюме.
Саффолк рассказал Джону Харингтону, что во время беседы ему не следует задерживаться слишком долго на одной теме, а вопросов религии вообще касаться только слегка. Никогда не говорить «это хорошо или плохо», а скромно формулировать, что «если ваше величество согласны, я бы рассудил так-то и так-то». Не задавать вопросов. Не обсуждать личности и характер никого из придворных. Не забыть похвалить чалую испанскую лошадку короля. Обязательно отметить, что звезды достаточно ярки, чтоб послужить серьгами для ушей Роберта Карра, а чалая лошадка лучше Буцефала и достойна носить на себе Александра Македонского.
Кроме того, Саффолк добавил Джону Харингтону, что «молчаливость и осмотрительность должны идти в паре, как кобель с сукой». Прежняя королева всегда говорила о «любви и искренней преданности» своих подданных, а Яков предпочитает видеть в них «благоговейный страх и покорность». Почему Джон Харингтон желает занять при дворе первое место? «Вы не молоды, вы не хороши собой, вы не изящны». Значит, Харингтон должен полагаться на свою образованность, которая, конечно, впечатлит короля.
Довольно скоро Яков пригласил Джона Харингтона в свой личный кабинет и пустился с ним в пространную беседу. Король проэкзаменовал его по Аристотелю и другим философам, попросил прочесть вслух фрагмент из «Неистового Роланда» Ариосто и похвалил его дикцию. Затем поставил перед ним несколько вопросов: «Как вы думаете, что такое чистый разум? Следует ли королю быть наилучшим [самым знающим] чиновником своей страны? Вы в самом деле согласны, что дьявол оказывает больше внимания престарелым женщинам, чем остальным людям?» Яков рассказал Харингтону, что смерть его матери, королевы Марии Шотландской, была предсказана ей заранее, а в момент казни люди видели, как ее окровавленная голова парит в воздухе. Король пространно описал силу пророчеств и порекомендовал несколько книг по этому предмету. В завершение беседы он перешел к обсуждению «новой травы», табака, который, по мнению Якова, «если его курить, усилит дурные качества мозга». Так закончилась королевская аудиенция. Джон Харингтон прошел по дворцу «среди стоявших повсюду многочисленных пажей и высокомерных слуг». Однако он выдержал испытание и был назначен наставником маленького принца Генриха.
Для вечных долгов короля были и другие причины, кроме фаворитизма. Постоянный рост цен, нежелание землевладельцев платить новые налоги – все вносило свой вклад в превышение расходов двора над его доходами. Содержание разросшейся королевской семьи, жены и троих детей, тоже стоило вовсе не дешево. Королева Анна отличалась экстравагантностью и пристрастием к радостям светского Лондона. Муж полагал, что она должна ограничиться 3000 нарядов своего прежнего гардероба, но Анну не устраивали старомодные вещи. Ей нравилось появляться при дворе то в виде богини или нимфы, то восточной султанши или арабской принцессы.
Якова искренне удивляли собственные долги, он то и дело обещал быть более экономным, однако бережливость была ему несвойственна. «Моя единственная надежда, – говорил он Солсбери, – это мои добрые слуги, которые будут в поте лица трудиться на благо короля». Но где было взять дополнительные деньги? Некоторые налоги взимались с незапамятных времен или, по крайней мере, с конца XIV века. Все платили подать с каждого «тана», или бочонка, вина – «таннаж»; «фунтаж» – сбор, отчисляемый с каждого фунта стерлингов с цены на экспортируемые и импортируемые товары. Яков решил пересмотреть налоговые ставки и ввести новые пошлины, которые стали называть «импозициями».
Один купец по имени Джон Бейт отказался платить. Он вывез с береговой полосы корицу, прежде чем таможенники смогли оценить груз. Его вызвали в Тайный совет, где купец заявил, что эта «импозиция» незаконна, потому что не была утверждена парламентом. Дело Бейта стало прецедентным. Его рассматривали в Суде казначейства. Бейт проиграл. Суд постановил, что монарх имеет абсолютную власть в области таможенных пошлин, королевское преимущественное право было подтверждено во всех аспектах внешней торговли.
Однако в парламенте нарастало недовольство, пошли разговоры о том, что деньги текут в бездонную бочку. В октябре 1607 года Яков обратился к своему Совету по поводу тягостных проблем с «разъедающим нарывом безденежья». Он обещал вытерпеть любое «лечение», которое они пропишут, и принимать все «процедуры и лекарства, какие члены Совета сочтут необходимыми при его болезни». Случай был нелегким. Солсбери постарался использовать самые разнообразные средства для получения денег: штрафовал за давно забытые правонарушения и вымогал столько феодальных «сборов» в пользу короля, сколько смог придумать.
Тем не менее на членов палаты общин не произвели впечатления эти меры. С давних времен существовало правило, что король Англии должен «жить на собственные средства»; он должен вести хозяйство и оплачивать работу правительства из своих ресурсов. Все считали, что налогообложение – это исключительная мера, которую следует применять только в военное время. Первый парламент Якова I собирался на пять сессий с марта 1604 по февраль 1611 года, и в течение этого продолжительного периода он начал приобретать собственное лицо, которого практически не было во время царствования Елизаветы. И законов больше приняли, и заседали дольше. Например, в 1607 году палата общин учредила «комитет всей палаты». Этот комитет мог избирать собственного председателя в противоположность спикеру, которого назначал монарх, и свободно обсуждать законопроекты столько времени, сколько посчитают нужным члены палаты. В тот момент это рассматривалось как выдающееся нововведение, в котором теперь можно усмотреть предвестника конфликта между двором и парламентом.
Группа самых разных и по-разному настроенных парламентариев далеко не всегда была на стороне короля. Фрэнсис Бэкон писал королю: «Оппозиция, которая была в последнем парламенте по отношению к делу Вашего Величества, хотя и не являлась ex puris naturalibus
[8], исходила от группы, с моей точки зрения, теперь значительно слабейшей, чем раньше». Это еще не включает в себя горячности будущих сражений или создания «партий» в современном смысле слова, но наводит на мысль о политических переменах. Некоторые детали споров сохранились в истории. К примеру, сэр Эдвард Герберт «булькает» на мистера Спикера, а Джон Тей жалуется, что мистер Спикер «затыкает ему рот» и продолжает угрожать.
У короля нашелся еще один храбрый оппонент. Возник правовой спор. Существует ли различие с точки зрения права между шотландцами, которые рождены до восшествия Якова на английский престол, и теми, кто родился после этого события? Король доказывал, что родившиеся после его коронации получили гражданство по общему праву и поэтому могут занимать в Англии государственные посты. Яков обратился к судьям, которых считал своими единомышленниками. Один из них отказался встать на сторону короны. Сэр Эдвард Кок с 1605 года был главным судьей по гражданским делам и авторитетным специалистом в области английского общего права. Яков не имел серьезного представления о традиционном общем праве Англии, исходя из знаний о системе законов Шотландии, которая значительно отличалась от английской. Эдвард Кок считал, например, что и монарх, и подданный юридически подотчетны своду древних законов, которые постигались в практике и истолковывались применением; этот свод законов представляет собой не только давнюю общую традицию, но и разумное установление. Однако король думал иначе. Он и раньше твердо заявлял, что «монарх стоит над законом и как его автор, и как его двигатель». Из этого постулата можно было сделать вывод, что король имеет решающее слово в решении правовых вопросов. Яков, например, утверждал, что сам в состоянии выносить судебные решения. Эдвард Кок возразил: судебное дело может решаться только в судебном заседании. Кок сам рассказал историю этого противостояния.
